После Огня

На мгновение яркая вспышка света ослепила Алису, она зажмурилась, по-прежнему не ощущая своего тела, а когда открыла глаза, увидела тощего седовласого старика, который стоял на коленях у входа в Рощу, выставив перед собой тонкие руки. Отряд вооруженных людей подходил к нему, они что-то выкрикивали, но старец не отзывался. Его губы едва заметно шевелились – он что-то шептал беззвучно, наверное, молитву, – а длинные пальцы скрючились, словно ища в воздухе опору. Вот первый воин подошел к нему, опять крикнул что-то требовательно, а потом одним ударом откинул старика прочь с дороги. Тот упал в стороне от священного полукруга, глаза его закатились. А люди уже вытащили из-за поясов топоры и принялись рубить серебряную плоть ствола. Остальные Деревья зашелестели, качая ветками, но на них никто не поднимал глаз. Один из воинов подставил склянку под струю обильно текущего сока, похожего на светлый дым, и тот быстро ее наполнил. Мужчина поднял стеклянный сосуд и удовлетворенно рассмотрел его на просвет. За спиной у него распустились крылья, и он взлетел, делая широкие взмахи, и стремительно покинул Рощу. Между тем отряд продолжал кромсать погибающее Дерево.

Теперь мир задрожал перед глазами Алисы, ее замутило так, что, чувствуй девушка сейчас собственные ноги, она упала бы на мягкую землю. Но незримый вихрь уже подхватил и понес ее через время. Когда движение прекратилось, Алиса увидела Рощу совсем иной. На месте высоких, статных Деревьев, росших правильным полукругом, остались лишь низкие пни, по-прежнему серебряные, но отдавшие весь свой сок. Мутный туман поднимался от них, зловеще клубясь. Ни одна живая душа больше не несла к их корням цветов, никто не пел им молитв, не спрашивал у них совета. И вот туман принял очертания первого серого Вихря, что пришел в движение, поднимая траву, мох и комья земли, бросая их и подхватывая опять. Серебряная змеистая молния вырвалась из его нутра, и останки некогда божественных Деревьев запылали предвестниками священного Огня.

Алиса ощутила жар пламени на своем лице; потрескивая, Роща превращалась в прах, чтобы пустить огненные языки за свои границы, дальше, еще дальше, до самого края мира. Пламя выло и плясало, пожирая все, до чего дотягивалось. Воздух наполнился гарью, она заглушила аромат трав и леса, покрывая темным ковром всю Рощу, когда огонь ушел дальше в поисках новой добычи.

Мир принимал знакомые мертвые черты сожженного поля боя. Боя с самим собой, который человечество проиграло.

Не в силах больше смотреть на пепелище, Алиса закрыла глаза, и ее накрыла темнота. Девушка погрузилась во тьму, как Крылатые падают, переступая Черту, но крыльев за спиною не было. Была лишь нескончаемость падения в сожженное никуда.

Алиса потеряла счет времени, словно оказалась там, где его вовсе не существовало.

«Это, наверное, и есть смерть», – равнодушно подумала она, отдаваясь полету.

Спустя целую жизнь она почувствовала боль от удара коленями о влажную землю. Через плотно сжатые веки пробивался мягкий солнечный свет. Воздух снова стал пахнуть лесом, где-то в отдалении журчала текущая вода. Птицы переговаривались между собой, издавая звонкие трели, похожие на переливы колокольчиков.

Алиса прижалась щекой к земле, успокаивая обожженную кожу. Ей не хотелось открывать глаза, двигаться или думать. Она хотела навсегда остаться тут, слушать пение птиц, чувствовать, как мягко колышет траву свежий ветер.

Но право наслаждаться всем, что даровал ей сказочный крылатый сон последнего Дерева, отобрали у Алисы ее же предки. Гнусные предатели заслужили огонь, насланный на них Божествами, в этом девушка больше не сомневалась. Но как теперь распорядиться этим знанием? Как жить с грузом вины за сожжение мира? Ответов она не находила. И просто лежала на мягкой живой земле.

– Ты тоже это видела? – послышался приглушенный голос откуда-то сверху.

Девушка с трудом узнала голос Алана, всегда мелодичный, шепчущий, как листва на слабом ветру, теперь он говорил так, словно горло его обжег Огонь, словно часть его осталась лежать прахом в настоящей Роще.

– Да, – прошептала Алиса скорее земле, чем юноше, но он ее услышал.

Она почувствовала, как Алан присаживается рядом, и повернулась к нему лицом. Его одежды сплошь покрывала копоть, светлые волосы стали грязно-серыми, на обожженном лице чернела сажа.

Опустив глаза на свою руку, Алиса увидела, что кожа стала темной, и почувствовала, как от нее пахнет гарью и прахом. Она провела ладонью по лицу, смахнув черные хлопья золы.

– Мы словно побывали там… – проговорила она, рассматривая, пропуская их сквозь пальцы.

– Мы и правда там были, ты не видела меня? – спросил ее Алан, отряхивая рубаху. – Я рос там… Чуть в стороне, теперь мне ясно все вспомнилось. Люди, – он выплюнул это слово, не скрывая ярости, – не заметили меня и поэтому не срубили. Я был маленьким ростком, отделился от корня предка и прятался в земле… Огонь пощадил меня отчего-то… И вот. Я вырос. А предки сгорели…

– Алан, – прошептала Алиса, пошевелив потрескавшимися от жара губами, – мне очень жаль.