После омута памяти (СИ)

Желудок Гарри сжался так сильно, что он испугался, как бы его не стошнило, и понял, что не может поднять глаза. Хоть он и чувствовал себя виноватым за то, что сделал, он не мог сказать об этом Снейпу. И хоть с ним плохо обращались, и он получал свою порцию тумаков и подзатыльников от Дурслей, это было совсем другое дело. Смотря, как Снейп убирает чернильницу, перья и кусочки пергамента, он не думал, что может ожидать милосердия от Снейпа.

— Снимите мантию и наклонитесь над столом, — слова тяжело повисли в воздухе, а в животе Гарри зацвел страх. Он неуклюже повиновался: снял мантию и наклонился над столом. Щеки вспыхнули от смущения, он не мог поверить, что Дамблдор приказал это сделать. Смущение заставило сжаться, и в то же время он боялся боли. Он хотел доверять чарам, о которых говорил Дамблдор, но не был уверен, что не заслужил сурового наказания за то, что совершил.

— Даже ваш отец не заслужил порку, когда учился в Хогвартсе, — усмехнулся Снейп. — А вы видели, как он себя вел.

Гарри сглотнул, но не ответил. Он видел своего отца, и Снейп заслуживал возможность сказать это без противоречий.

— Ну, вы и раньше говорили, что я особенный, — попытался пошутить Гарри, но понял, что склоняясь над столом с поднятой для наказания задницей — не самая лучшая позиция.

— На самом деле, насколько мне известно, те немногие студенты, которых высекли во время директорства Дамблдора, заслуживали исключения, но им предложили трость, как альтернативу, из-за некоторых смягчающих обстоятельств. Я удивлен, что Дамблдор счел это необходимым из-за вашей маленькой неосторожности.

— Думаю, он решил, что это нарушение, — сказал Гарри.

— А что думаете вы?

— Я не должен был это делать, — признался Гарри, но больше ничего не сказал; он не мог заставить себя признать, что нарушил закон, и не знал, сколько он заплатит за знания, которые увидел. Он чувствовал, что Снейп ждет признания или хотя бы извинений, но Гарри не мог этого сделать. Даже если бы это спасло его задницу.

— Что же, если я собираюсь исполнить свое «самое заветное желание» с разрешения Дамблдора, как вы говорите, то я сделаю это основательно, — угрожающе произнес Снейп. — Надеюсь, вы знаете, свою… эм… позицию по этому вопросу?

— Да, сэр, — стараясь говорить спокойно, ответил Гарри. — Сколько вы дадите мне?

— Столько, сколько потребуется, Поттер. Почему бы вам не отсчитывать?

Снейп похлопал по заду, прицелился и нанес первый удар. Гарри услышал хлопок, но в первую секунду не ощутил боли, однако потом он почувствовал боль, и невольный вскрик сорвался с его губ. Он чуть не забыл сказать «один». Еще удар – «два», а потом еще – «три». На «четыре» число сорвалось почти в рыдание. Слезы покатились в «пять» и Гарри едва смог сказать «шесть». Еще несколько ударов посыпались дождем, и хоть Гарри и чувствовал их, но они не причиняли боль. Он считал, все еще рыдая, но испытывая облегчение от того, что трость предписала только шесть ударов. Он не мог представить боль, если бы чувствовал их все. Внезапно удары прекратились, и Снейп резко отвернулся. Рыдания Гарри перешли во всхлипывания, которые он отчаянно пытался остановить.

— Возвращайтесь в гостиную, Поттер, — рявкнул Снейп, затем взмахнул мантией и отошел в дальний угол кабинета.

Гарри с трудом поднялся со стола. Его руки потянулись к измученному заду, и он мягко потер его.

— Сэр, я… — начал Гарри срывающимся голосом, но не смог закончить.

Гарри сглотнул, сделал глубокий вдох, постарался собраться с духом и снова попытался:

— Сэр, я хочу извиниться. Это было нарушение.

Снейп посмотрел на него, и Гарри чуть не задохнулся от удивления. Снейп не был торжествующим, злорадным или саркастичным, как ожидал Гарри. Вместо этого он выглядел раненым, и казалось, что сам готов заплакать. Внезапно Гарри вспомнил другую часть увиденного в омуте: Снейп вырос таким же нелюбимым и оскорбленным, как и сам Гарри. И, когда он поступил в Хогвартс, вместо того чтобы иметь друзей, которых нашел Гарри, его одноклассники над ним издевались. Джеймс Поттер.

— Я бы все отдал, чтобы не видеть того, что я увидел, — спокойно продолжил Гарри. — До сих пор я верил, что мой отец совершенен; никто никогда не говорил мне, что у него были недостатки. Я был в ужасе, когда узнал, что он сделал с вами.

— Мне не нужна ваша жалость, — плюнул Снейп.

— Знаю, — ответил Гарри. — Я пытаюсь извиниться. Я надеюсь, что вы сжалитесь надо мной.

Эти слова повисли между ними в тишине. Гарри неожиданно понял, почему Дамблдор приказал это сделать. Это заставило его понять и посочувствовать Снейпу, а также осознать, что он совершил, и извиниться. И, выпоров его, Снейпу пришлось столкнуться с его собственным жестоким прошлым и стать жестоким самому. Он так же должен был пожалеть Гарри, который извинялся и был уязвим. Это был единственный способ излечить нанесенный урон, но также получить возможность достичь какого-то согласия. Не в первый раз Гарри осознал, насколько гениален Дамблдор. Жестоко, но блестяще.

Не ожидая ответа на свои извинения, Гарри поднял мантию и повернулся к Снейпу.