После осени. Поздняя РАФ и движение автономов в Германии (ЛП)

Мы с Баром прилетели в Бейрут. С отличными пропусками. Но это была единственная уверенность. Бар не мог говорить ни на каком другом языке, кроме своего берлинского немецкого, а я говорил на очень скучном английском. Никто из нас никогда не был на Ближнем Востоке, и мы отправились туда, не имея в голове ничего, кроме расплывчатого названия. Мы отправились как разведчики, чтобы установить контакты и провести переговоры в революционной Мекке с целью найти товарищей, высадившихся в Йемене. Это было имя официального представителя ООП, и с нашими просьбами могли возникнуть сложности, поскольку Арафат уже публично заверил Запад, что хочет прекратить «террористические действия». Однако счастливый исход приема заключенных в Йемене вселил в нас уверенность, что революционно-боевая часть ООП не допустит такого предательства со стороны Арафата. Даже в ФАТХе революционное крыло было еще сильнее, чем крыло умиротворения. Мы полагались на нашу удачу и нашу интуитивную способность говорить и делать правильные вещи в нужный момент.

Полет прошел не по плану, мы приземлились в Ливане глубокой ночью и отдали себя в руки пьяного таксиста, который обещал найти нам приличный отель. Позже мы узнали, что он взял с нас в десять раз больше денег за ночную поездку.

Европейские отели находились в западной части, в европейско-христианской части города, конечно же, у моря. Мы были европейцами, поэтому он отвез нас туда. Из нашего номера открывался вид на великолепное Средиземное море. Его яркие пляжи вырисовывались по пологой дуге на фоне пестрого Бейрута, плывущего по воде. На набережной, проходящей мимо отелей, как каменный ров, мы редко видели женщин в чадре. Это был удел европейцев и богатых, ориентированных на Европу арабов. 

После нашего первого восточного завтрака — йогурта с маслинами, тостов, конфитюра и черного чая — мы отправились на поиски мужа в арабскую часть Бейрута.