После осени. Поздняя РАФ и движение автономов в Германии (ЛП)

Я не хочу обвинять РАФ в своем недоумении. Я и до этого был в недоумении. Это было связано с застоем революционных надежд и перспектив всей левой, что стало ясно во второй половине семидесятых, особенно после 77-го года. Даже среди левых мы достигли вооруженной политикой лишь маргинальных областей. Новая воинственная массовая борьба была связана не с концепциями герильи, а с конкретными политическими проектами с их собственной динамикой. У вооруженной борьбы не было перспективы, и у меня ее не было. В то время как мы объективно дрейфовали все дальше и дальше в изоляцию, я сам оказался в джунглях несостоятельности, потому что RAF была группой, которая не только не замечала, но и как-то принимала это отсутствие политической и организационной привязки. Это не обсуждалось и превращалось в индивидуальную проблему. Сама борьба, военная атака, была единственной настоящей революционной политикой в сознании RAF, независимо от ее неуклонно уменьшающегося освободительного эффекта в общих социальных конфликтах. Коллективная переориентация была совершенно немыслима. Для отдельного человека сомнение, неуверенность, поиск означали решение уйти.

Уход девяти человек, почти большинства группы, ни в коем случае не был поводом для фундаментальных размышлений о вооруженной концепции. Уход был личным, но не политически легитимным. И это было связано с полным отрицанием революционной воли.

Я барахтался в этой скобке два года: не желая уходить, но и не имея возможности противопоставить жесткому интеллектуальному доминированию РАФ новаторскую политическую критику. Из-за этого мне пришлось разрушить свою личность. Только когда я оказался на самом дне, я ушел.

 

 

 

Глава пятнадцатая

 

О том, что я родился и вырос в капиталистической Германии, я не могу ни сожалеть, ни оправдываться, но это почти неописуемое счастье, что ход моей истории исправил мое незнание о другой Германии, О жизни там в постоянном противоречии между реализацией и осуществлением социалистических целей, стремлений и образа жизни, об усилиях, идеалах, способностях и неспособностях, истинах и ошибках, которые возникли из этого противоречия и были отмечены им. Только те, кто жил там, могут понять, что было разрушено.