После осени. Поздняя РАФ и движение автономов в Германии (ЛП)

Мы организовали наше последнее собрание, на котором призвали к вооруженной борьбе. Арест примерно восьми членов СПК мы расценили как произвольный акт возмездия со стороны полиции и, чтобы показать, как мы к этому относимся, некоторые из нас вырвали фотографии из наших удостоверений личности и заменили их фотографиями Че или Хо Ши Мина. Мы кричали: «Малер, Майнхоф, Баадер — это наши кадры!» и использовали это событие для призыва к созданию нелегальных структур. Мы читали вслух из «Городского партизана» РАФ: «Классовый анализ, который нам нужен, невозможен без революционной практики, без революционной инициативы». Мы выкрикивали эти лозунги в университетской аудитории, не имея никакого реального представления о том, что мы пропагандируем. Процесс радикализации в СПК происходил чрезвычайно быстро. Наша готовность действовать, наша убежденность в том, что политическое не может быть отделено от личного, нашли свое прямое выражение в лозунгах: «Уничтожайте то, что уничтожает вас» или «Бросайте камни из почек в банки!»6.

В июле прошла вторая волна арестов. СПК был вынужден распуститься. Перед моей квартирой внезапно появилась полицейская машина наблюдения. Мои друзья из РАФ уже взяли у меня отпуск за несколько дней до перестрелки.

Я пересмотрела свои возможности. Завершать учебу не имело смысла. СПК распался, люди, которые мне нравились, либо ушли в подполье, либо были арестованы. То же самое могло случиться и со мной, если бы выяснилось, что я снимал квартиру в Гамбурге для RAF. Если бы полиция проверила мои документы, то обнаружила бы, что в удостоверении личности я указал второе место жительства. Я не хотел просто торчать в своей квартире и ждать, пока меня арестуют.

Я попрощалась со своим прошлым, родителями, друзьями, своей прежней жизнью. Теперь у меня был только RAF.

Я пришла к Бернду и сказал ему, что хочу сжечь все мосты с моей прежней жизнью и что я хочу вступить в RAF. С некоторой неуверенностью, но все же уважая мое решение, он попытался удержать меня: «А ты не боишься? Есть и другие возможности что-то сделать. Если копы узнают о квартире в Гамбурге, ты получишь несколько месяцев в завязке». Это дерьмово, без сомнения, но разве ты не понимаешь, что случится, если ты пойдешь другим путем? Перестрелки, аресты, сядешь надолго. Ты этого хочешь?» Боишься? В отличие от него, у меня не было страха. Наоборот, я чувствовал себя сильным, что было для меня ранее неведомо.