После осени. Поздняя РАФ и движение автономов в Германии (ЛП)

Через несколько дней Бомми пришел к нам. Он хлопнул по столу «Звездой» с фотографиями резни: «Мы должны что-то с этим сделать, это требует солидарности нашего пролетарского интернационализма». Это «большое слово» заполнило комнату и настигло меня, как ураган. Мы были так взволнованы, что хотели сразу же отправиться в британский сектор, чтобы найти там британские объекты. Нелегалы посоветовали нам начать целенаправленную атаку на столовую британских офицеров. Мы обдумали содержание листовки для этой акции солидарности. Она должна была дать понять, что Берлин и ФРГ не могут быть местом отдыха для оккупационной армии, которая уничтожает сопротивление этой оккупационной политике в Северной Ирландии. И выразить, что мы боремся с общим врагом — империализмом.

На следующий вечер Бомми привел с собой техника Движения 2 июня. Это было очень волнительно. Хайнц сделал для нас бомбу, чтобы научить нас, используя материалы, которые можно было найти в универмагах». В ванне он дал нам маленькие образцы взрывной силы наших смешанных домашних продуктов. Мы были в восторге и увидели, как во все стороны разлетелся офицерский бардак.

Это была первая и последняя моя встреча с Хайнцем. Через несколько месяцев он был арестован. Его последующее предательство было настолько жалким, настолько болезненным для его товарищей и для него самого, что память о нем просто похоронили, а его имя редко упоминалось. Хайнц был любим и уважаем, но его крах в тюрьме вызвал у товарищей тихую агонию и глубокую неуверенность, которая не имела ничего общего с отказом от части нелегальных структур благодаря его заявлениям.

 Столовая британских офицеров была пустынна, когда глубокой ночью должны были заложить бомбу. Это была работа Харальда Зоммерфельда, но он сделал нечто совершенно иное.90 Он «vdr~rJie-tur яхт-клуба, который находился на том же месте, и eF «забыл», намеренно или ненамеренно, включить таймер, так что бомба не взорвалась в назначенное время, в два часа ночи. Вместо этого лодочный мастер обнаружил ее на следующее утро, зажал в тиски, чтобы осмотреть, и умер, когда она взорвалась.

Смерть судостроителя в Британском яхт-клубе не могла нас остановить. Я был расстроен, да. Но я не чувствовал себя ответственным. Это повлияло на меня скорее так, как влияет на человека, в кругу знакомых которого кто-то стал причиной смертельного несчастного случая.