После отбоя

Юра, кажется, ни разу не видел Семена Иулиановича таким веселым, радостным, да и сам Скирдов не помнил, когда у него было столь безмятежное состояние. Только сегодня осуждал двух сверстников, хохотавших на улице, а сам гогочет на всю тайгу, подтрунивает над заядлым рыбаком, каким Носов слыл среди строителей; подтрунивает, а украдкой бросает взгляд на Юрия: не пересолил ли, не обидел ли своего учителя? Нет, спокоен, добродушен, как всегда с улыбочкой в краешках губ, с хитринкой в чуточку прищуренных глазах, притащил охапку хвороста, положил в том месте, которое облюбовал бы и сам Скирдов, забил рогульки по сторонам для перекладинки, подвесил солдатский котелок с водой. Окуней обрабатывали вдвоем: Скирдов потрошил, мыл, Носов аккуратно разрезал на ровные дольки, разбирал головы — какая же уха без голов! — заправлял закипевший котелок. Семен Иулианович теперь уже не посмеивался, а удивлялся сноровистости, деловитости Юрия: что в мелких житейских хлопотах, что в решении крупных вопросов строительства — всюду ровен, надежен, спор. И когда он успел собрать такой увесистый рюкзак, где кроме походного топорика, котелка были глубокие эмалированные миски, деревянные ложки — правильно, не обожжешь губы, — вилки, даже салфетки, хлеб белый и черный, ветчина, сыр, масло — тоже правильно, видно, не раз оставался на рыбалке с привезенными харчами, — термос с чаем, еще что-то подозрительно звякнуло в рюкзаке. Юрий на секунду замешкался, но потом так же деловито достал бутылку сухого вина, водрузил на середине развернутой газеты, поставил рядом две стопки, как бы подчеркивая: приглашение на рыбалку расшифровано правильно. Скирдов недовольно поморщился, но Юрий и тут нашелся:

— Надо все предвидеть: вдруг человек искупается в холодной воде? Конечно, на рыбалке выше котируется бутылка со звездочками, но, когда не знаешь вкусов начальства, вот это сухое, «Балатон», самое подходящее: золотая середина.

И вновь Скирдов подумал: «Этого рыжего чертушку не сразу поймешь, когда он говорит серьезно, когда с юмором, когда с откровенной насмешкой, в одном всегда верен себе — не уступит в главном: в твердом проведении намеченной линии строительным управлением, трестом, если убежден в ее правильности. Он даже на совещании в крайкоме партии говорил с юмором, но кое-кого от этого юмора бросало в жар, поднимало с мест. «Именно такой человек должен быть главным инженером треста, с каждым найдет общий язык, будь тот представителем министерства, главка или разнорабочим; мы сделали правильный выбор», — в который раз взвешивал Скирдов совместное с секретарем парткома решение…

От кипевшего котелка, наверно, по всему заливу расстилался аромат репчатого лука, перца, лаврового листа, петрушки, еще каких-то специй. У Семена Иулиановича начинало, как говорят, сосать под ложечкой.

— Да хватит казнить, Юрий! — не выдержал Скирдов.

— Еще пару минуток, чтобы отстоялась, — успокаивал Носов, — а вы пока нарежьте хлеб, откупорьте вино, наполните стопки.

Теперь уже Семен Иулианович безропотно выполнял все поручения Носова, он понял: начальственной ухой здесь не пахло, во всем просматривалось дружеское начало, непринужденность, взаимная приязнь, доброжелательность.

— Семен Иулианович, держите свою миску…

Ушица была столь вкусна, что рыболовы уже не могли передохнуть, остановиться, пока не опустошили содержимое котелка до последней ложки, и только после этого блаженно развалились на лужайке рядом с костром. Трава была сухой, высокой и такой густой, что могла сойти за перину. Семен Иулианович даже глаза закрыл от удовольствия, с укоризной подумал, что вот этакое наслаждение, отключение от всех земных дел и забот можно испытывать каждое воскресенье. Почему он не следует советам медиков о зарядах физической бодрости, о поддержании постоянной высокой работоспособности? И что за олухи эти хозяйственники, всякие там управляющие, руководители строительных подразделений, высокопоставленные работники главка, которые, пренебрегая этими советами, наносят вред не только себе, но и государству! Да, да, государству, которому далеко не безразлично, с каким настроением после выходных дней выходят люди на работу.

Скирдов приподнял наконец веки и немало удивился, увидев перед собой незнакомый пейзаж: по отлогому берегу, чуть не к самой воде, подступали молодые сосенки, убранные желтоватыми свечками побегов настолько симметрично, что напоминали огромные люстры, светильники, могущие служить украшением любого зала, любого дворца, а елочки с островерхими макушками, как бы самой природой предназначенные для украшений, весной были скромнее, на запыленных ветках пробивались мелкие коготки зеленых побегов. Хвойная поросль с обидой косилась на бесцеремонно затесавшиеся в их владения молодые березки, отнимающие у них влагу. Скирдов не сразу сообразил, что это их обжитое место, только смотрится в другом ракурсе — лежа. Расчудесный день, расчудесные места для полнейшего отдыха; грудь вздымает густой хвойный настой, солнце щекочет веки, слепит глаза, чувствуется теплое влажное дыхание залива.