После отбоя

В зале заседаний парткома повторилась та же картина, что и в коридоре во время перерыва. Сначала заговорили вполголоса, потом громче, а кое-где даже заспорили. Председательствующий понял, что усмирить расходившиеся страсти может только появление на трибуне нового оратора, и он предоставил слово Вараксину.

Вараксин поднял руку, призывая к тишине. Его горделивая осанка, раскованность в движениях, уверенный взгляд как бы показывали, что второй фигурой после Магидова является он. И если беседа в парткоме в присутствии представителей горкома партии, комсомола, газеты застала его врасплох, то на сей раз он во всеоружии. В отличие от Главного, он решил не докучать утомительными цифровыми выкладками, ведь большинство из присутствующих все равно не разбиралось в них. Особый упор делал на поддержку благородного почина молодежи, комсомольского актива, и в первую очередь Мары Сахаркевич. И конечно же на материальную заинтересованность. Тут уж он не скупился на цифры. К новому году предусматривалась тринадцатая и четырнадцатая зарплата, строителей и монтажников треста ждут последние модели телевизоров, спальные, столовые, кухонные гарнитуры и прочие обновы.

Ободренный вниманием слушателей, Митрофан еще более напряг голос.

— Товарищи! Перед нами лишь два пути: досрочно ввести в строй пусковой корпус или распылить силы и средства по второстепенным объектам, — повторил он тезис Магидова. — Так за что прикажете голосовать, товарищи! Думаю, что нет необходимости в особых доказательствах. Все ясно!

— Нет, не все, — бросил с места Иванчишин и, не дожидаясь разрешения, поднялся на трибуну, повторил: — Не все ясно. В выдвинутой идее больше волюнтаризма, чем обоснованных расчетов, хотя на наши головы обрушили гору цифр, призвали в свидетели ЭВМ.

— Ну ты, из молодых да ранний, думай, о чем говоришь, — грубо прервал его Главный.

— Я не школьник, чтобы обращаться ко мне на «ты». Думал, думаю и пришел к выводу: ваши предложения, товарищ Магидов, не выполнимы, У нас не просто план, а генеральный, и не на год, а на пятилетие. Надо из него и исходить. Я за наращивание скоростей, за досрочный ввод в строй отдельных мощностей, но не в ущерб генеральному плану. Вы не делайте страшные глаза, товарищ Магидов, а прислушайтесь.

Магидов поднялся и вышел из зала. Это была не только демонстрация. Он долго сидел у телефона в соседней комнате, названивал в главк. Вернулся в президиум, когда заканчивал выступление последний оратор. Таранов отвел Магидову десять минут на заключение.

Андрея Ефимовича не узнать. С него сошла тень полемического запала, голос спокойный, уверенный. Он сообщил, сколько и каких материалов запланировано или уже занаряжено тресту, субподрядным организациям сверх того, что было обещано на третий квартал, сроки их доставки расписаны по месяцам до конца текущего года.

— Одним словом, главк дает зеленую улицу встречному плану. Теперь дело за нами, товарищи!

4

Комитеты комсомола треста и строительных управлений, штаб развили бурную деятельность: за один день на пусковом корпусе, в бытовках, коридорах управлений, на въездных воротах запламенели призывы: «Даешь встречный!», «Комсомольцы — вперед!», «Двадцать процентов — в подарок государству!», «Пятая часть корпуса — из сэкономленного материала!», «Дорогу крылатому металлу!». В трестовской газете на первой странице красная шапка: «Все на штурм пускового!» Комсорги вышли на работу с повязками на рукавах, как на праздничную демонстрацию, чем до смерти напугали Митьку-бетонщика, принявшего комсоргов за дружинников.

Андрей Ефимович Магидов, важный, торжественно возбужденный, переходил от одной бригады к другой, подбадривал молодых рабочих: «Молодцы! Так держать!» Когда подошел к монтажникам стеновых панелей девятого строительного управления, сразу выскочил вперед Вараксин и начал строчить, что все идет с опережением сетевого графика, в управлении образовались излишки людей, которые будут переброшены на другие участки в соответствии с указанием главного инженера. Иванчишин грубовато оттеснил его, заявил:

— Лишних рабочих у меня нет, а среди монтажников и тем более.

— Потом возместим, — не желая расставаться с приподнятым настроением, пообещал Магидов. А когда остались вдвоем с Иванчишиным, прибавил: — Ты не очень любезен со своим начальником планового отдела. Может, не временно, а совсем забрать его в трест?

— Сделайте одолжение.

— Но предупреждаю: замены пока не будет.

— Обойдемся, — угрюмо согласился Иванчишин.

Через несколько минут после ухода Главного вновь явился Вараксин. Он не мог справиться с сияющей улыбкой. Его одутловатое лицо, казалось, еще больше раздалось в ширину.

— Старина, меня оставили в тресте, — сообщил он. — Кому сдавать дела?

— А они у тебя были?

— Алексей, по старой дружбе: брось этот тон. Я знаю себе цену. И тебе тоже. По мелочам шагал в передовиках, а как дошло дело до ключевых вопросов — остался в обозе. Чего ешь меня своими глазищами? Ну, поцапались и будет. Стройматериалы пойдут тебе по молнии.

Подошел бригадир плотников-бетонщиков Колотов, доложил: