После отбоя

Магидов считал, что Семен Иулианович задержит его в кабинете, чтобы подвести итоги уже в узком кругу, как это делалось раньше, но управляющий даже не посмотрел в его сторону, будто Главный был на равных правах со всеми участниками и должен уйти вместе о ними. Андрей Ефимович так и сделал, протиснулся в свой кабинет через плотную группу собеседников, негодуя, что те даже не расступились перед ним, и вновь начал перетасовывать накопившиеся обиды. Казалось бы, все, конец волнениям, тревогам, люди поняли наконец масштабность и государственную мудрость действий Магидова по ускорению темпов строительства. Ан нет. Мягкое, покладистое начало выступления Скирдова закончилось обещанием издавать приказы, проводить нелицеприятные беседы, требованием устранять на ходу вскрытые недостатки. И секретарь парткома добивает Главного, берет под защиту разгильдяев, которых Магидов призывал к порядку. «Завистники! — распалялся Магидов. — Хотят убрать с дороги первопроходцев? Не выйдет! Поделиться славой? Пожалуйста, Магидов не скряга, но опорочить его работу пока еще никому не удавалось».

4

Магидов проснулся в пять утра. Во рту горчило от снотворного, в ушах стоял шмелиный гул. Теперь будет ворочаться в постели, безнадежно пытаясь заснуть. Когда цыкнешь на какого-нибудь бездельника — сразу заметят, публично высекут, а знают ли, кого секут? Человека, который даже по ночам не может отключиться от дел, когда нервы этого человека напряжены до предела и иногда не выдерживают? Учите вежливому обращению с людьми, а сами не расстаетесь с дубинкой.

Андрей Ефимович зажег ночник, хотел взять роман-газету, с которой засыпал, но увидел, что жена тоже лежит с открытыми глазами, спросил:

— Чего не спишь?

— Думаю.

— О чем?

— Осуждаю твой метод работы: все или ничего.

— Не могу трудиться вполсилы.

— Трудись в полную, но не отнимай эту возможность у других. Я чувствую: у тебя не ладится с подчиненными.

— Да, я не кланяюсь им в ножки.

— Но ты сам говорил, что они не лодыри, не белоручки, не глупы.

— Теперь я бы уже сказал: настолько умны, что всех остальных считают дураками. На дело тратишь времени меньше, чем на приведение в чувство этих молодцов.

— Почему ты один этим занимаешься?

— Потому что Главный, а с Главных спрос больше, чем с других. И прекрати эти допросы, дай мне хоть полежать спокойно…

Помолчали.

— Андрей, отчего ты не хочешь встречаться дома со своими, а непременно с кем-то из главка, из министерства? Особенно не люблю твоего Виноградского, он держится как боярин.

— Положение, — невнятно буркнул Магидов.

— Я так радовалась завязавшейся дружбе с Тарановыми, а теперь опять лишь соседи по лестничной площадке. Тебя шокирует, что она всего лишь крановщица? Но Таранова на несколько голов выше Виноградской.

— Тебе непременно хочется разругаться со мной?

— А ты докажи, что я неправа.

— Вот закончим к новому году корпус — соберемся.

— Не закончите.

У Магидова едва не сорвалось бранное слово, он вскочил с кровати и направился в кабинет, где обычно делал ленивую зарядку.

— Андрей, — крикнула вдогонку жена, — ты хоть знаешь, что я поступила на работу?

— Куда? — донеслось из кабинета.

— В управление железобетонного завода. К Снегову.

Магидов вернулся в спальню, раздраженно бросил:

— Сдурела?!

— Что, не звучит: у Главного жена делопроизводитель.

— При чем тут звучит, не звучит. Нам денег не хватает, да?

— Если ты на одних рублях своих подчиненных будешь воспитывать, уважения не завоюешь…

Андрей Ефимович уехал в главк без завтрака. Виноградский сразу принял его.

— Можно поздравить с победой?

— Рановато. Плиты покрытия, стеновые панели и еще кое-что сдерживает, — пожаловался Главный.

— Так что ж ты молчишь?

Виноградский вызвал секретаршу:

— Пусть Снегов позвонит.

Нежным гудком дал о себе знать селектор, Виноградский нажал кнопку.

— Я вас слушаю, Евгений Георгиевич, — отозвался Снегов.

— Почему задерживаешь плиты покрытия Алюминстрою?

— Отгружаем в строгом соответствии с графиком.

— Сколько раз повторять: Алюминстрою — «зеленую улицу»!

— За счет кого?

— Нянек ищешь? Может, мне вместо тебя и в директорское кресло сесть? Решай сам.

— Я решил: дополнительные материалы только за счет сверхплановой продукции, заказы других строек рушить не могу.

— Приказываю!

— Письменно, пожалуйста.

Виноградский резко щелкнул выключателем, грузно приподнялся, оперся руками о столешницу, на лбу прорезались глубокие морщины, черные глаза застряли под нахмуренными бровями. Это была его излюбленная поза перед объявлением своего непререкаемого решения подчиненным. Но сейчас сам руководитель был близок к шоковому состоянию: так дерзко с ним никто из подчиненных не говорил. И этот проклятый динамик селектора… Обычно он картавил, заикался, устрашал посетителей, а тут бесстрастно пропускал спокойный, уверенный голос независимого человека и не устрашал, а, скорее, расслаблял посетителя. Евгений Георгиевич приходил в себя тяжело, болезненно, нахмуренные брови постепенно принимали привычные очертания, только глубокие морщины не желали сползать со лба: