После отбоя

А пропаганда табака! Посмотрите подшивки трестовской газеты. Передовики, ударники, рационализаторы — только с сигаретой в зубах. Да что наша многотиражка, какая-то тысяча экземпляров! В популярной молодежной газете на первой странице крупная фотография комсомольца, лучшего бригадира отделочников, — лицо с поволокой от дыма сигареты. Солидное литературно-художественное издание… Впрочем, не будем кривить душой, здесь палитра богаче: только половина портретов авторов с сигаретами, остальные — с трубками. А сколько пожилых женщин, девушек в кинокартинах, спектаклях отгорожены от зрителя табачным дымом, словно занавесом!..

— Яша, у вас какое образование? — поинтересовалась Гелена Ивановна.

— Армейская школа. — И шутливо добавил: — Тянусь за солдатским сыном Иваном Лепехиным, академиком.

— Боря, твое слово, — возвестила Мара, пытаясь скрыть волнение. Викторина задумана с дальним прицелом: что скажет Боря? Он тактичен, не пойдет в открытую, ну пусть намекнет одной фразой, одним словом, взглядом, интонацией в голосе. «Боря, я жду!» — беззвучно просила она.

Точкин впервые за весь вечер улыбнулся и сказал:

— Я хочу иметь свое солнышко…

Мара почувствовала, что ее лицо вспыхнуло, сердце замлело. Она закрыла глаза, чтобы они не выдали ее душевного смятения, и мысленно молила Точкина, чтобы тот больше ничего не говорил, для нее и так все ясно.

— В конце весны, может, и появится, да и то холодное, — откликнулась Женька.

— Я хочу иметь свое собственное солнышко, — настаивал Борис, — искусственное, маленькое, но со всем тем, что имеется на дневном светиле: ионизацией, хромосферой, источниками тепла, света, чтобы в любом месте севера и востока можно было иметь свой микроклимат, выращивать бананы, ананасы, кофе. Ладно, примирюсь с флорой Кубани, пусть растут фруктовые и вишневые сады, виноградники, кукуруза. Думаете, химера? Нет, завтрашний день. Засияют такие лампы-солнца, и в первую очередь у нас, в Сибири.

Оторопелое сердце Мары застучало неровно, охладевшие мечты начали выстуживать душу. Она искала в словах Бориса то, чего в них не было. Он действительно мечтал об искусственном солнце. Мара, вероятно, не нашлась бы, как вести вечер дальше, выручил Симагин.

— А про меня забыли? Выскажу и я свое желание. — Он встал, распахнул пиджак, показывая модную, в широкую полоску, рубашку, устремил взгляд на настенные часы, промолвил: — Налейте рюмку водки за уходящий, стариков уважать надо.

Мара нагнулась к Борису, спросила:

— Может, уважим?

Он пожал ее теплую руку в знак согласия, и девушка сразу просветлела, обрела себя.

Симагин, не ожидая тоста, вылил водку в широко раскрытый рот, и всем почудилось, будто туда же провалилась и рюмка, но Кирка бережно поставил ее на стол, крякнул и потянулся за огурцом.

Юля резко, по-ребячьи вскочила со стула, крикнула:

— Мальчики, вы что-нибудь собираетесь оставить к новому году? Подъем! Кирилл, вон из-за стола. — Тот поперхнулся. — Мара, музыку! — Она подлетела к Гене, положила руки на его высокие плечи, вывела на середину комнаты.

Точкин все больше удивлялся переменам в Юле: куда делась скромная, пугливая невеста Вани Щедрова? Она уже со всеми на равных. Нет, поднимай выше, ей можно уже смело вручать сержантские погоны. Допустим, что сейчас на нее подействовал бокал сухого вина, но она так же держит себя и на крыше корпуса, и в учебном комбинате. Она уже староста общежития, старшая группы кружка текущей политики, а Иван давно превратился из шефа в подшефного. Сегодня за что-то наказан — Юля пришла на новогодний вечер одна, выбрала место рядом с Геной, подкладывает на его тарелку закуски, даже наливает ему вино, а теперь заставила танцевать.

Женька, наоборот, присмирела, искоса поглядывает в его сторону, — наверно, ждет приглашения к танцу. Точкин подошел к ней. Яша Сибиркин раскланялся перед Марой. Только Кирка сидел в стороне от танцующих и с вожделением смотрел на праздничный стол.

— Боря, ты любишь кого-нибудь? — спросила вдруг Женька.

Точкин даже сбился с такта, спросил:

— Новогоднее гадание?

— Нет, любопытство. Только не праздное, — прибавила она.

— В старом или новом году отвечать? — Точкин пытался перевести разговор в шутку.

— Эх, Боря, ничего ты не замечаешь! Или не хочешь замечать. Впрочем, и то и другое плохо.

— Женя, я не умею разгадывать ребусы.

— Умеешь, только прикидываешься младенцем, — сумрачно сказала девушка и отошла от партнера.

И тут же рядом с ним оказалась Юля, с вызовом спросила:

— Объяснились?

— Юля, это не вино в тебе бродит?

— Я не пьяна, я счастлива, Боря.

— Ты почему не взяла с собой Ивана?

— Это мое личное дело, комиссар, мое личное. Понял?

— Юля, будь серьезней.