После первой смерти

  Последний человек, оставшийся на земном шаре сидел у себя в комнате.

В дверь постучали.

  Кто ещё может постучать в дверь?

  Когда он придёт – мой отец, на нём будет униформа? Проверка: Да… Нет… Не думаю…

  Смогу ли я посмотреть ему в глаза? Проверка: Да… Нет… Не думаю…

  Сможет ли он посмотреть мне в глаза? Проверка: Нет… Нет… Нет…

  Возможно, мне нужно в последний раз прогуляться на Бримлер-Бридж прежде, чем он придёт.

  И ощутить стремительное падение в никуда, чтобы ветер засвистел в туннеле, проделанном пулей у меня в груди, и в отверстии, что у меня в сердце. 

2.

  Задачей Миробыло убить водителя.

  Без колебаний. Сразу же, как автобус въедет на мост. Каждый должен будет действовать чётко и без какой-либо задержки, так как захват автобуса был крайней мерой, и чья-либо внезапная смерть должна была стать фактом, а не вероятностью. Когда Миро взял в руки револьвер Арткина, то он почувствовал тяжесть в руке, хотя уже много раз он расстреливал игрушки из разных видов автоматического и неавтоматического оружия. Но мишени, как правило, были пластмассовыми или картонными. Теперь его мишенью должен был стать человек. Миро с трудом выпускал изо рта воздух, сжимая в руке потёртую рукоятку пистолета. Запах оружия, как и особенный липкий запах оружейного масла, щекотал ему ноздри, от которого он почти чихал.

  - Ты бледен, - усмехнулся Арткин.

  Как Миро и ожидал. Арткин всегда посмеивался над ним, и Миро каждый раз старался проглотить очередную насмешку без комментариев. Возможно, он вообще не был способен как-нибудь на это ответить. Его горло было сжато от напряжения. Он боялся того, что если он заговорит, то у него пересохнет во рту, или же наоборот, он захлебнётся собственной слюной.

  - У тебя всё получится, - уверил его Арткин, его голос внезапно стал мягче. Это был Арткин – жестоким в один момент и нежным в другой. И также, в присутствии Миро, на протяжении последних двух лет он хладнокровно убил уже троих. И вот, наконец, настал черёд Миро, чтобы последовать по стопам Арткина.

  Арткин улыбнулся. Но теперь его улыбка обозначала презрение:

  - В конце концов, тебе уже шестнадцать.

  Миро сделал всё, чтобы не показать свой гнев. Он сжал губы, туго напряг щёки. Он был разъярен оттого, что Арткину казалось, что убить неважно кого – водителя автобуса, например, ничего не стоит. И это беспокоило Миро. Или, возможно, Арткин снова смеялся над ним, чтобы не давать ему спуску, чтобы держать его на острие ножа. Что бы там ни было, Миро не на шутку разозлился. Он уже был не ребёнком. И его беспокоило то, что кому-то снова придётся умереть. От его рук никто ещё не погиб, и он ждал такой возможности уже четыре или даже пять лет. И у него не было другого способа оправдать своё существование, сделать свою жизнь значимей, чем она была раньше? Его брат Эниел умер слишком рано, так и не доведя дело до конца. Нет, Миро ничего не боялся, собравшись принести кому-то смерть – его волновало лишь то, что он не сможет это сделать профессионально.

  - Давай проверим наш план, - сказал Арткин формально и точно, но ухмылка презрения, как и всегда, осталась на его губах. Как у Элвиса Пресли, когда он пел некоторые из своих песен. Миро почти закрыл глаза, он не был готов слушать, как Арткин заново будет репетировать их план. Миро распознал обман в беззвучном жужжании напеваемой им песни, старой песни Пресли «Полюби меня нежно», в которой не было той насмешки, как в других песнях Пресли, напеваемых напряжённо-хриплым голосом. Арткин не любил, когда кто-то отвлекается, особенно, когда он выкладывает перед ним свой план. Он любил строить и обсуждать планы, также как кто-либо ещё любил играть в карты или шахматы. И он терпеть не мог глупостей, вроде нежных песен Пресли или прочей американской чуши, на которую каждый раз мог отвлечься Миро, например, мультфильмы, в которых Миро утопал каждым субботним утром, если под его рукой оказывался телевизор. Слушая Арткина, Миро продолжал беззвучно напевать. Захват автобуса, движение в сторону моста, убийство водителя, ожидание первого сообщения. Внезапно Миро подумал о том, что этот водитель делает в данную минуту, предчувствует ли он смерть, знает ли он, что завтра в это время он умолкнет, утихнет, и что это произойдёт навсегда?

  В маленьком помещении стало тихо. Арткин закончил свою декламацию. Миро выглянул на сонную улицу. Майн-Стрит. Халловел. Штат Массачусетс. Соединенные Штаты Америки. Так далеко от его родины. «Но у нас нет родины», - всегда говорил Арткин, и в этих словах была правда. Однако Миро снова почувствовал себя на краю пропасти своего одиночества, настолько бездонной, что у него прихватило живот, и он отвернулся от окна. Ему хотелось в свою маленькую тесную комнату, провонявшуюся запахом мочи, пыли и оружейного масла, в которой, по крайней мере, был телевизор – для таких моментов, когда вдруг его начинала душить ностальгия.