После первой смерти

  Не найдя слов, я повесил трубку. Я был похож на дурака, извините. Например,  я столько времени перед ней распинался, а она не произнесла ни звука вообще, но при этом, позволив мне биться, как рыба об лёд. И затем всё было закончено. Теперь самое ужасное: я всё ещё ею жил. Её лицо продолжало всплывать перед моими глазами. Внезапно мир стал пустым, холодным и одиноким, как обратная сторона луны. И я думал: «Эй, что здесь происходит? Почему я её люблю, а она меня – нет? Мир потерял равновесие, опустился в хаос и беспорядок. Я понял тогда, почему песни о любви так полны грусти: «Собери кусочки моего сердца…»

  Тремя днями позже, я всё ещё был разбит, я не мог ни есть, ни пить, целых пятьдесят лет ожидая этой особой агонии. Пока в то утро не зазвонил телефон. Я подбежал к нему и, сходя с ума, я подумал, что это могла бы быть Нетти Халвершам со своими извинениями, с готовностью стиснуть меня в своих объятиях: «Это была случайная ошибка… Извини, Бен… Я обозналась…» и т.д.

  Это был отец, что было необычно. Он никогда не звонил из своего кабинета в Дельте.

  - Бен, ты в порядке? - спросил он.

  «Бог Мой», - подумал я, он знает о Нетти Халвершам.

  - В порядке, - сказал я примерно так, как это говорят, даже если земля проваливается под ногами.

  И затем он рассказал мне о захвате автобуса, и о детях.

  Какой ещё автобус? Какие дети?

  И причём здесь я?

  Это был желтый школьный автобус, в нём шестнадцать или восемнадцать детей (он не мог точно назвать их количество). Он подбирал каждого из них у своего дома в Халловеле и вёз их в летний лагерь имени Криса Крангеля, расположенный за пределами города. Автобус был похищен неизвестными людьми, по крайней мере, троими или даже более. Автобус был остановлен захватчиками на шоссе номер 131 и приведён на старый заброшенный железнодорожный мост в лесистом районе на линии Халловел-Криншоу. В захвате автобуса участвовал фургон, также теперь стоящий на мосту и также принадлежащий захватчикам.

  Дети – возрастом пяти и шести лет, дошкольники, кто-то из них ходит в детский сад.

  Первая информация от налетчиков поступила, когда десятилетний халловелский мальчик доставил письмо в городское отделение полиции. Человек, пославший мальчика, дал ему один доллар. Мальчик описал этого человека, как возрастом около сорока, смуглого, на нём всё было тёмным: волосы, усы, одежда и очки. Письмо было адресовано Бригадному Генералу Руфусу Л. Брайджу, Иннер Дельта, Форт Дельта, Штат Массачусетс. На конверте имелась напечатанная фраза: «Доставить это сообщение в течение часа – вопрос жизни или смерти».

  Это – в сущности то, что отец сказал мне по телефону, хотя всеми подробностями он ещё не владел. Потому что был вовлечен Форт Дельта и дети, и в его интересах было побеспокоиться обо мне. Я сказал ему, что я в полном порядке, и я хотел напомнить ему, что мне, в конце концов, не пять лет отроду. Однако я понял, что он имел в виду. Я сказал ему, что я собирался с Джеки Бренером сходить на игру, проводимую на стадионе имени Генерала Брэдли. Он велел мне оставаться дома, и, к тому же, он кого-то послал для наблюдения за домом, что значило: для охраны меня.

  - А что мама? - спросил я, будучи подготовленный его внезапно сугубо деловому тону его голоса. Она уехала тем утром, чтобы провести день в Бостоне, чтобы утром сделать круг по магазинам комплекса на улице Ньюбори и затем сходить на дневной сеанс в кино.

  - В Бостон я послал человека, чтобы он её забрал, - сказал отец. - Смотри, Бен, все эти предосторожности могут показаться излишними, можно подумать, что я горячусь, но я не хочу допустить возможного, потому что…

  Это потому что повисло в воздухе, наполнившем тишину, на которую я в тот момент постарался не дышать, потому что я знал что, должно последовать за этим потому что. Потому что здесь был вовлечен Форт Дельта, и что, вероятно, это подразумевало секретную работу моего отца.

  - Но чего хотят захватившие автобус, Па?

  - Бен, это ещё не известно. Единственное письмо от них велит нам быть готовыми к дальнейшим инструкциям. Это – всё, что я могу тебе сказать, потому что это – всё, что я знаю.

    Я осознал, что ещё ни разу в моей жизни отец не рассказывал мне так много о чём-либо вообще. О, конечно, у нас с ним бывали беседы и даже споры, например, о бесконечных победах «Ред-Сокс» в мае и внезапном его поражении в сентябре (грустная правда), и ещё о моих отметках в школе, и о прочих глупостях, но во всём этом ни разу не было ничего, что бы как-то коснулось его работы, его жизни и её восприятия, словно в ней не было ничего, кроме бейсбола, моих оценок, и его секретных обязанностей.

  - Так что запрись дома, Бен, никуда не выходи и ни с кем не общайся. Я знаю, что это нелегко, но мы не должны дать шансов преступникам, пока они бродят на свободе.

  - Ладно, - сказал я.

  И тогда я вспомнил о том, что меня так беспокоило, пока мы говорили: