После письменности

Министерство Смысла Жизни имеет к таким действиям такое же отношение, как генеральные штабы XXI столетия, поддерживаемые ИИ, имеют к ворожащим по бараньим кишкам предводителям древних армий. Министерство Смысла Жизни не финансирует культуру наобум, не руководствуется идеологическими трендами. Министерство Смысла Жизни знает, какие тождественности и фикции поставить каждому гражданину лично – выявленному, измеренному и зарегистрированному во всех своих выборах и инстинктах – только лишь бы он не провалился в черную дыру нигилизма и депрессии.

К иному мышлению о пост-труде нас подводит концепция "обязательной государственной службы". Свою идею она черпает из древнейших традиций греческой и римской демократий. В настоящее время такая концепция все чаще встречается в размышлениях теоретиков и политиков диаметрально различных взглядов, но в одинаковой степени озабоченных гниением гражданской ткани в обществах Запада и разрушением отношений обязанностей, объединяющих личность с государством.

Наиболее очевидной и старейшей формой обязательной государственной службы является военная служба. Которая тоже представляет собой разновидностью труда; труда не рыночного и не связанного соотношением спроса и цены; труда, основанного на доверии, лояльности, следовательно – сложного для аутсорсинга. Но эта же концепция включает и труд типа "службы местному обществу", "опеки над пожилыми", "охраны и культивирования окружающей среды" и, собственно, любой вид активности по творению сообществ.

Именно сам идеал "гражданственности" творит здесь потребность трудоподобных действий – не рынок и не вкусы потребителей. Государство наделяет их институциональными рамками: оно оценивает в не денежных, нематериальных, связанных с самооценкой и общественным престижем ценностях время и энергию лиц, которые ангажированы в подобные действия. На том же самом принципе "лайки" в социальных сетях выполняют роль валюты для действий, которые нельзя свести к давнему труду.

Первоначальным переживанием в такого роде обществе является переживание, опыт "службы"; и только лишь путем приравнивания к "службе" членам такого общества можно объяснить "работу".

В последнее время много внимания уделяется китайской Системе Социального Кредита (Social Credit System), верно указывая на ее тоталитарный характер: это орудие надзора, контроля и манипуляции миллиардным социумом и отдельными его членами, которое позволяет формировать поведение людей в беспрецедентных масштабах.

Но никто не сфокусировался на другой стороне данного предприятия, своими амбициями и размахом сравнимого с колонизацией Марса. А именно, что как раз именно этот подобный игре характер влияния на будничные выборы и цели человека эффективно образует там всю альтернативную, внетрудовую систему ценностей.

Выражается она просто и прозрачно в числовых масштабах (Ты просыпаешься, и одного взгляда на экран смартфона тебе хватает, чтобы узнать собственную позицию в рейтингах и дать тебе новые вызовы).

Эта система связывает тебя со всеми другими "игроками в жизнь", охваченными ССК. (Там мы мотивируем себя к физическим упражнениям: сравнивая себя в рейтингах с другими упражняющимися, связанными приложениями Endomondo или же MyFitnessPal).

Эта система придает вторую, параллельную ценность чуть ли не каждому твоему действию: покупке того или иного продукта, выбору той или иной трассы прогулки, пребыванию с людьми, обладающими более высокими или низкими статусами в ССК и т.д. (Нет Абсолюта в небе, который бы оценивал своим моральным судом твои поступки; зато имеется Абсолют в Big Data всевидящего и всеслышащего государства).

Соответствия китайской Системы Социального Кредита на Западе вовсе и не должны быть приняты, приняв во внимание оруэлловские проекты систем надзора – но, скорее, как сетка экзистенциальной безопасности.

И, похоже, разовьются они из коммерческих стандартов GAFA. Тем самым дополняя раздел человечества на коллективистский, государственно-центрический Восток и индивидуалистический, бизнес-центричный Запад.

А теперь давайте скажем, что система была успешно перестроена, что Министерства Смысла Жизни действуют в каждом государстве исправно, и что мы разрешили парадокс финансирования потребления и производства в мире без труда. Не будет ли это все так же только лишь бегством от намного более базового вызова? А не идем ли мы тут старым путем занятия человека – отрывания его от него самого – глушением бытия "я".

Но, может, выхода вовсе нет; возможно, все эти философы, писатели, мыслители грязли в ошибках; быть может, человек как вид вовсе не способен культивировать скуку именно таким манером: предаваясь чистому бытию вместо целевого действия в материи; а вдруг для него это принципиально неестественно.