После пламени. Сборник

Альвдис Н. Рутиэн и Тэсса Найри После Пламени Роман в трёх книгах

Предисловие Альвдис

Это странная книга. Странная, чтобы не сказать — самовольная.

Её сюжет вломился ко мне, как Гэндальф к Бильбо, не спрашивая, нравится ли гость хозяину.

Эта книга — о невозможном. Но каждый из нас хоть раз в жизни видел, как самое невозможное вдруг становится реальностью. Дружба вместо смертельной вражды — из числа такого невозможного.

Сторонники «вражды до победного конца» отвернутся от этой книги в гневе. А заодно — и от авторов. Впрочем, кое-кто из моих друзей — бывших друзей — уже сделал это.

Эта книга — о невозможном. И тем, кто с первых страниц начнет кричать «Не верю!», я хочу ответить словами досточтимого (досточтимых) Г. Л. Олди:

«Враждебность — это „полный стакан, в который не наливают“ © дзенская история. Читатель полон до краёв собственными представлениями на тему, которая кажется ему своей, выстраданной, и книга льётся в переполненную ёмкость, частично выплескиваясь наружу, частично вытесняя стереотипы читателя. Брызги — это и есть враждебность, летящая в адрес „бедного“ автора. Но позднее „стакан“ уже полон новой смесью, где книга заняла определённую долю, и восприятие меняется. Крайне полезно частенько опустошать собственный „стакан“, выбрасывая стереотипы. Это зачастую трудно понять для себя. Мы вот довольно долго понимали… Сейчас же считаем книгу удавшейся, если мнения о ней полярно разделяются. И гневных должно быть много. Особенно сразу по выходу».

Так они ответили мне, когда я пожаловалась, что на одном из форумов кто-то совсем-совсем анонимный заявил: «„Эанарион“ дальше от Толкиена, чем „Чёрная книга Арды“». Итак, о Толкиене, «Эанарионе», «Чёрной книге Арды» и этом романе.

Толкиен создал (или «описал», как вам угодно) живой мир. А живое имеет неприятную особенность жить своей жизнью. Загнать живую Арду в без малого двадцать толстенных томов? — кому как, а мне тесно. Не люблю заборов. Даже освящённых великим именем.

«Это не мир Толкиена», скажут мне. Уточню: это не мировосприятие Толкиена. А вот насчёт мира… давайте откроем «Сильмариллион».

История войн нолдор с Ангбандом при внимательном рассмотрении вызывает шок. Каков был смысл осаждать Ангбанд с юга, не перекрыв (да и не имея возможности перекрыть!) связи с востоком и севером? Почему Моргот, изображённый в «Атрабет Финрод ах Андрет» запредельно могущественным, терпит нолдор?!

Почему Враг, выиграв Дагор ну-ин Гилиат и имея все мыслимые военные преимущества, затевает переговоры? Зачем Маэдрос подвешен снаружи Тангородрима? — чтобы Фингону было удобнее его снять?!

Куда делась Унголианта? (Только не говорите мне про Берена, мимоходом убившего тварь, которая пожрала Древа и едва ни закусила сильнейшим из Валар. Я понимаю, что Профессор считал себя Береном и свойственно своего героя воспринимать самым могучим, но… но… но…)

И — во имя всех известных миру богов! — каким образом полумайэ и человек сумели одолеть Валу, пусть и растратившего свою силу? А ведь в Ангбанде он был не один.

Вдохновителем войны с Мортогом были Феанор и его сыновья. Однако ж ни один из сыновей Феанора не погиб в бою с Врагом! Вопросы, вопросы…

Как говорил сам Профессор, «в этом ещё надо разобраться».

Мы (в данном случае я говорю от лица нас обеих) полагаем, что написали не апокриф, а то, что принято называть криптоисторией. Глядя на Средиземье с позиций, противоположных мировоззрению Толкиена, мы пытаемся восстановить пропущенные звенья цепи исторических событий.

Впрочем, для нас «После Пламени» — нечто большее, чем опыт криптоистории. Криптоистория стоит на самом последнем месте. Для нас это — книга о разных путях, которые лежат перед Мастерами. И каждый Мастер выбирает свой Путь. Поговорим об этом, когда выйдут в свет все три части романа…

Теперь — о «Чёрной книге Арды». Не успели мы дописать первую главу, как нас стали сравнивать с этим известным фолиантом.

Что тут сказать? Мы можем лишь дать честное слово, что нашей целью и близко не было написать подражание-опровержение, свою «сказку о добром Мелькоре» или ещё что-то в этом духе. «После Пламени» родился и существует сам по себе; писать роман ради литературной полемики — просто глупо.