После победы все дурное забудется...

<…>Сегодня от Тихвинской услыхала о смерти О. В. Челюсткиной и ее дочери Ирины. Для школы для вечера написала половину конферанса и обработала сцены из повести С. Григорьева «Малахов курган». Если исполнители не слягут, то вечер, как будто, налаживается. Хорошо поговорили с А. В. Жихаревой о книгах, немного отвлеклись от безрадостной действительности.

Тете Мане тяжко. Страдает физически и нравственно.

14. II. 42

Не писала давно — некогда, заслоняют быт и болезни: живу опять неделю на Чайковской, тут мама, Маруся, Вовка болеют желудком. Врачую, кормлю, заготовляю топливо, воду, выношу помои, а главное, ломаю голову, как сделать вкусное и разнообразное меню из однообразной пищи.

С 11. 2. повышены хлебные нормы: рабочим — 500 гр., служащим — 400 гр., иждивенцам и детям 300 гр. И еще новшество: сообщают по радио об очередных выдачах продуктов. Вроде как чего-то организованнее пытаются наладить, но у меня нет теперь ни в чем твердой уверенности.

Тяжело ходить ежедневно туда и обратно с Петроградской на Чайковскую, тяжело не только физически, но и нравственно: изможденные, опухшие, обессиленные, еле бредут через мост, везут зашитых мертвецов в морг Госнардома, там же около валяются полуголые трупы. В жизни не видела, и, вероятно, не увижу больше, если останусь жива.

Умерла от истощения Фрики Адольфовна и сестра ее Зинаида Адольфовна (видела Цветкову и завхоза). Умерла Анна Васильевна Евгеньева из Приморской районной библиотеки.

Была на днях в бывшей 6-й школе, делала эссе-обзор «Родина в русской художественной литературе». Быт тот же, что и в 9-й школе. Видела и не узнала сразу Анну Павловну.

16. II

В 7-30 утра умер Вова. Он тосковал всю ночь, у него была бессонница, и он разговаривал с нами почти всю ночь. Это сердило и раздражало. Он увядал последние дни, как цветок, хотя два дня 14–15 он стал есть с удовольствием, ждал, что я принесу вкусного из столовой. Понос стал значительно меньше, но он боялся приступов боли и как только начинало у него урчать в животе, он обеспокоенно просился на горшок. У него шейка стала как вялый стебелек и клонилась набок, когда он пил, нужно было поддерживать головку. У Маруси было еще, чем его поддерживать, было какао, масло, получила сахар, но ему нужны были овощи, витамины. 4. II. Бабушка водила его еще в консультацию, чтобы получить разрешение на белый хлеб, но врач отказал, ссылаясь на то, что сейчас все дети болеют и ослабли.

Утром 16. II Вова все время то просился на горшок, то пить, наконец захотел какао. Я растопила печурку и стала кипятить воду. Когда Маруся дала ему водички, как он просил, он вдруг упал на подушку ничком, и с губ потекла сукровица, стали закатываться глаза. Мы поняли, что дело идет к развязке. Маруся легла с ним рядом, укрыла его, обняла. Он стал твердить: «Мамочка, ляг ближе ко мне, ближе». Он твердил эти слова беспрерывно, пока почувствовал, что рядом греет его тело матери, он схватил Марусину руку и крепко сжал ее. «Мамочка, я тебя люблю», — твердил он, потом только губы двигались. А уж голоса не было слышно. Он уснул, умер без конвульсий, улыбаясь, но вдруг весь странно изменился, — лицо стало прозрачным, утомленным, старческим, хотя улыбка осталась. И вытянулся он необычайно, стал ростом с 7-летнего ребенка. Что унесло его? Конечно, истощение организма. Но ко всему еще и понос, вызванный нарушением режима питания, установленного Марусей. А тут она болеет, бабушка с Вовкой пали духом, перестали есть варево, чрезмерно насладились хлебом с маслом. У Вовки, конечно, при интенсивном росте не хватило питания организму. Но мы рады тому, что он умер счастливым у матери на руках, не страдал, не остался сиротой. Его убила война, блокада.

18. II

В 5-30 вечера умерла наша мама. Причина — истощение и утомление организма. Она лежала три дня всего с ужасным поносом, который было не сдержать, а то держалась на ногах и делала при болезни Маруси и до моего прихода все домашние трудные дела — носила воду с Невы, выносила горшки и помои, а ноги ее уже не держали, и она прямо падала, но, не желая расстраивать больную Машу, все героически делала через силу. Мы с ней в минуты облегчения хорошо поговорили о жизни и простились, так что я отплакалась, когда она была жива, а сейчас я спокойна — и Маруся тоже.