После потопа

   Последующие недели не принесли никаких чрезвычайных происшествий. Неподалеку от Зеленодольска было обнаружено и за четыре дня перегнано в Рыбаково небольшое стадо коров и овец. Был продолжен вывоз остатков горючего с базы в Ярославском. Было найдено в уцелевших поселках несколько десятков жителей. Выяснилось, что и в Зеленодольске осталось несколько сотен человек. Бандиты туда захаживали, но постоянной базы у них там, к счастью, не было. Жители говорили, что наезжают они на машинах из Города и из Ясногороска - самого шикарного курорта в области, тоже, видимо, не затронутого войной.

   Время от времени попадался какой-нибудь не разграбленный склад, или магазин, или дом, откуда найденное добро перевозилось в Рыбаково, благо, что пустовавшие склады рыболовецкой артели еще не были забиты.

   Но одновременно с пополнением складов появились и проблемы. Сухоцкий и Калашников стали замечать, что не всё, прибывавшее с экспедициями, попадало на склады. Кое-что ребята прихватывали с собой. Среди девчонок развернулся стихийный обмен модными тряпками и косметикой, среди ребят в ходу были дорогие часы, немецкие и испанские ножи. В коммуне появилось несколько аудио- и видеоплееров, начался обмен дисками. Предметом обмена стали и батарейки к этой технике.

   Особенно настораживал тот факт, что в погоне за этими вещичками некоторые школьники стали жертвовать своими продовольственными пайками. А тут еще до Юрия краем уха дошел слух, что четверо или пятеро старшеклассников утаили трофейные пистолеты и теперь щеголяют среди сверстников личным оружием.

   На очередном построении Виктор Калашников объявил:

   "Мы не можем мириться с тем, что коммуна превращается в бандитский притон!"

   По рядам рыбаковских коммунаров прошел шум.

   "Что, не нравится?" - Ребята никогда раньше не видели Калашникова таким злым, с таким жестким, мрачным взглядом изподлобья. - "Кое-кто из нас стал обычным мародером, охотящимся за всякими шмотками ради личной наживы. А их товарищи, падкие на эти шмотки, поддерживают таких мародеров. Хуже того, начали уже обзаводиться собственным оружием. Не хватает еще, чтобы мы с вами раскололись на враждующие банды!"

   Виктор судорожно вздохнул:

   "Короче. Все, поступающее в коммуну из экспедиций, поступает в общий фонд. Попытки присвоить что-либо из общего фонда будем расценивать как воровство у своих товарищей. Неуставное вооружение сдать сегодня до полудня. Кто сдаст добровольно - предлагаю от наказания освободить. Кто не сдаст в срок - месячное лишение права носить оружия и права выезда. Ставлю на голосование общего собрания коммуны".

   Подавляющим большинством голосов предложения были приняты. Кроме того, Сухоцкий издал собственный приказ по роте народного ополчения:

   "...За последнее время отмечаются случаи присвоения отдельными бойцами роты народного ополчения трофейного вооружения, добываемого во время поисковых экспедиций. Довожу до сведения бойцов, что никем не отменены нормы ранее изданных приказов, согласно которым:

   - хранение и ношение нештатного оружия категорически запрещается, поскольку является преступным деянием;

   - утаивание оружия и боеприпасов, найденных в поисковых экспедициях, приравнивается к воинскому преступлению.

   Те, кто нарушат положения этого приказа, после вступления его в силу будут нести ответственность по всей строгости законов военного времени.

Командир роты народного ополчения

Рыбаковской коммуны,

капитан запаса Ю.Сухоцкий"

   Однако, вопреки надеждам Калашникова, добровольно оружие так никто и не сдал. Не возымела действие и его угроза насчет воровства. Все больше коммунаров втягивалось в круговорот меновой торговли "престижными" вещами.

   И Виктор, и Юрий были в некоторой растерянности. Происходящее таило в себе угрозу сплоченности коммуны, и действительно могло привести к ее распаду на соперничающие группировки, каждая из которых стремилась бы перетянуть куцее одеяло на себя. Но как поставить всему этому заслон? Никто из коммунаров не торопился доносить на нарушителей недавно принятого большинством голосов решения, да Сухоцкий с Калашниковым на это и не рассчитывали - доносительство на своих товарищей выглядело в их глазах не меньшим злом, тоже способным посеять свои ядовитые всходы.

   Дело решил случай. Однажды ночью в дверь квартиры, которую занимали Юрий с Виктором, кто-то отчаянно забарабанил. Юрий, сумевший спросонок все же с первого раза попасть в камуфляжные штаны, подскочил к двери и распахнул ее (как и большинство других дверей в Рыбаково, она не запиралась - не от кого, ключей к дверям не было, да и замки сломаны). Чуть слышно щелкнул выключатель карманного фонарика и в пятне света показалась стоящая на пороге девчонка лет двенадцати-тринадцати, в кроссовках на босу ногу и в камуфляжной куртке прямо поверх ночной рубашки. Юрий никак не мог припомнить ее имени. Глаза ее, прищурившиеся от внезапного света, бьющего в лицо, глядели с нешуточным испугом: