После Путина

Что тут скажешь? Назвал бы их дураками, да не столько они ими были, сколько старались сделать таковыми всех остальных советских людей. Ведь кое-что в этих призывах к «деидеологизации» казалось здравым: советская идеология действительно застыла в догматическом состоянии с шестидесятых годов — благодаря Хрущёву, который заявил: «Идеологии не надо!» Мол, есть труды дорогого нашего Маркса, а также не менее дорогого и ещё более нашего Ленина и не надо больше ничего придумывать, достаточно классиков — и усё. Ну, вот это вот «усё» и функционировало в Союзе вместо идеологии, никак не соотносясь и не учитывая проходивших социальных и политических изменений, реальной жизни. Существовало почти в полном отрыве от действительности — почти так же, как номенклатура восьмидесятых. Да, именно благодаря Хрущёву советская идеология, в первой половине XX века представлявшая собой редкий случай полной идеологии (то есть и профессиональной, и естественной, «живой»), постепенно превратилась в искусственную архаичную догму. Конечно, эта догма мешала развиваться многому: и экономике, и политике, и науке, и особенно культуре. Впрочем, как мешала: ограничивала интенсивность развития. Потому что кто может сказать, что советская культура не развивалась вплоть до перестройки? Только полный дурак. Или сволочь. Таких хватает, но я не из них. Тем не менее в застывшем догматическом состоянии советская идеология не могла учитывать важнейших сдвигов, которые на самом-то деле могли обновить её и дать ей не просто новое дыхание, а породить новый виток и, возможно, новую версию реалистичного коммунизма (а не двуличного «социализма с человеческим лицом», который был лишь маскировкой очередного преклонения перед ярким западным образцом). Вот тут-то и зарыта собака. Логичной мерой в этой ситуации было бы что? Обновление идеологии или реидеологизация: переосмысление идеологических позиций, основных её ориентиров, «взламывание» догматики, стимулирование большой научной и общественной дискуссии. Вот это было бы и логичной, и, главное, эффективной мерой. А вместо этого зазвучала какая-то совершенно бессмысленная «деидеологизация». Её, конечно, не «перестроечники» придумали, а американский социолог Д. Белл. Придумал, а потом подумал ещё — и отказался от неё, написав, что деидеологизация возможна только при условии возвращения к обществу дополитическому, первобытному. Но кто же его дочитывал, того Белла! Перестроечные оболтусы мало чем отличались от сегодняшних либералов: они обычно ограничивались чтением аннотаций. Увидели привлекательное словечко — и давай его тыкать всюду. А проблема заключалась в том, что без идеологии общества не существует. И тот самый Запад, на который, пуская слюну, взирали «перестроечники» во главе с провокатором Яковлевым, был идеологизирован по самое не хочу! Только вот в чём нюанс. В Советском Союзе идеологией пичкали всех подряд. Почему? Чтобы тоталитарно поработить? Да бред сивой кобылы. Чтобы спровоцировать массы участвовать в политике и управлении государством, вот почему. Ведь социалистический же был строй, народный? Ну вот. А как можно привлекать народ к управлению государством (даже к тем же выборам), если народ в политике и идеологии не разбирается? Вот и пытались сделать так, чтобы разбирались — криво пытались, кондовыми методами, но пытались. И добились ведь! Ведь попёр же советский народ участвовать в политике в конце восьмидесятых и начале девяностых! Жаль, недоученным попёр, вот и натворил глупостей. Так вот, пока в Советском Союзе идеологии обучали, распространяли её максимально широко, на Западе она оставалась продуктом для избранных. А массам, то есть плебсу, впаривали, как и сейчас, основы этой идеологии под видом «общечеловеческих» ценностей. Чтобы, не дай бог, ни одна единичка из этой массы не задумалась над тем, что если это всего лишь идеология, то, наверное, есть и другие идеологии? В советской идеологии как было? Одна, единственно верная, на века, непогрешимая… и при этом десятки, сотни томов с «критическим разбором» других идеологий и политических теорий, где можно было прочитать о либерализме или фашизме больше, чем в трудах главных идеологов этих направлений. И читали, между прочим, все подряд, а не только партийные деятели и преподаватели истмата. А на Западе идеология была «разлита» по всему обществу, но называлась сама собой только в профессиональной среде — в университетах да в конгрессах-сенатах.