После Путина

Я понимаю, что кое-кто из вас немедленно построил ассоциации с излюбленной темой наших так называемых либералов: какой, дескать, беспробудно глупый и рабский народ достался России! Можете эти ассоциации смело разрушать: то, о чём пишу я, никак не характеризует уровень интеллекта и свободолюбия нашего народа. Да, вынужден огорчить господ либералов: русский народ, а равно и российские граждане — вовсе не тупые рабы, уж извините. Формирование упрощающих привычек, стереотипов — нормальный механизм работы сознания; если он не работает, вот тогда с сознанием что-то не так. Любое сознание стремится экономить усилия; и если в каких-то случаях эта экономия идёт во вред эффективности мышления, тогда и только тогда можно говорить о её ошибочности. А в случае с упрощением символического восприятия политики никакой ошибочности нет. Политические символы сложны для восприятия и при этом они не составляют для человека привычную с детства среду, как, например, культурные символы. В культуре мы все находимся с детства, воспринимаем её как естественное пространство своего обитания, и её символы нам, как правило, нет нужды ни истолковывать, ни понимать: мы их усваиваем на уровне предсознательных штампов. И реагируем на них как на простые сигналы. А с политическими символами эту операцию приходится проделывать сознательно, «в ручном режиме», что гораздо тяжелее. Вот мы и сводим все символические проявления к одному: к личности.

Зато уж эту личность мы наделяем всей полнотой символической власти. Она в нашем сознании с властью срастается. Становится всесильной, всевластной, вселенской. Ну, а там уже от обстоятельств зависит: либо вселенски злой, либо вселенски доброй. Вот вселенски противоречивой она быть не может, иначе символ становится слишком сложным для восприятия. Диалектическим. Поэтому или так, или этак, или добрый, или злой. Если вы сейчас намереваетесь мне гневно возразить, приведя в пример самих себя как обладателей безусловно глубокого аналитического ума и способности к многослойному восприятию символических аспектов политики, не торопитесь. Я ведь и не говорю, что все так воспринимают лидера. Или что каждый так воспринимает. Нет, социальное сознание не сводится к сумме отдельных сознаний, оно работает как самостоятельная единица. Я могу сам по себе рассуждать о политическом лидере с учётом его противоречивости. Но если мне нужно будет выразить своё мнение в рамках общественного, то есть проявить себя как носителя в том числе общественного сознания, — то я присоединюсь к какой-либо из типичных позиций. Не присоединится к ним меньшинство — исчезающее меньшинство, а оно, как известно, ничего не определяет. Если, конечно, это не ЛГБТ-меньшинство: тут возможны варианты (оно у нас сегодня многое определяет).

Видите, как долго и путано мне пришлось объяснять, как и зачем социальное сознание упрощает восприятие символических аспектов политики и власти? Это потому, что они очень уж сложные, эти политические символы. А символическое восприятие власти — особенно. Чтобы вырваться из этого многословного объяснения, напишу кое-что собственно о власти. Дело в том, что между политикой и властью есть определённая разница. Я сейчас не о философском или политологическом смысле, нет. Я снова о восприятии. Так вот, политику мы воспринимаем в первую очередь как особую деятельность. Что значит особую? Значит, отличающуюся от нормальной человеческой работы и от нормальных профессий. Это, кстати, любопытный момент: соотношение политики и профессии, я ещё к нему вернусь. А пока давайте с властью немного разберёмся. Итак, политика в нашем восприятии — отдельная сфера деятельности, занятие, дело… бизнес, если угодно, да-да. Недаром мы так легко отождествляем политику и бизнес, верно? Не возникает никакого дискомфорта, даже языкового. Фактического дискомфорта тоже не возникает, потому что политика — это таки бизнес. И это, кстати, очень скверно, потому что бизнесом она быть не должна, иначе не сможет выполнять свои функции… но об этом после.