После развода. Новая семья предателя (СИ)

Алина издает нервный смешок. Вася обегает машину и услужливо распахивает мне дверцу. Псы Романа напряженно смотрят в нашу сторону и ждут моего выхода.

У меня ладони мокрые.

— Ладно, — вздыхаю я и выныриваю в морозную ночь. — Пусть смотрят.

Поправляю ворот пальто и накидываю под пристальными мужскими взглядами, что походят на звериные, платок.

Выдыхаю пар, глядя на звездное небо:

— Это же надо быть такой тупой.

— Вы о ком?

— О себе, — смотрю на Васю, который закрывает дверцу.

— Не говорите так. Не надо. Так нельзя.

Открывает двери и девочкам, которые неуклюже выбираются из салона, и прячутся за моей спиной, как утята за мамой-уткой.

— Доброй ночи!

Я вздрагиваю от зычного мужского голоса, что летит со стороны мрачных друзей Васи,, и молча киваю, потому что язык прилип от испуга к небу.

— Я и есть Николай. Мы с вами беседовали по телефону.

Николай — высокий плечистый мужик с крупным носом и россыпью щербинок на щеках. Откидывает окурок в сторону и шагает в нашу сторону:

— Зачем приехали?

Я теряюсь от вопроса, и Вася выходит вперед, почувствовав мою встревожанность.

— Полегче.

— В смысле?

— Ты тупой, что ли? Перед тобой дама! Повежливее, блять!

Замолкает и оглядывает с кривой улыбкой:

— Пардон.

— Мы к папе, — говорит Алинка за моей спиной. — Мы приехали к папе.

— Слышал? — Вася исподлобья смотрит на Николая, который приподнимает брови. — Мы к папе. Ну, в смысле, они к папе, а я их привез… Ты понял же!

— Понял, Хромой, понял, — Николай массирует переносицу. — Ты как всегда, — а затем лезет в карман, — сейчас босса предупрежу…

— Это как понимать? — наконец, я подаю голос, который у меня вздрагивает возмущением. — Предупредить и спросить, можно ли к нему его дочерям?

— Да.

— Так не пойдет, — скрещиваю руки. — Это его дочери. И они приехали к нему. Веди их к нему.

— Да, — громко соглашается со мной Вася. — Это же дочки, блин, — с вызовом прячем руки в карманы толстовки и шмыгает, — не тупи.

Николай смотрит на него, потом на меня и прячет телефон.

— Хорошо, идем.

— Ты с ними, — тихо говорю Васе.

— А вы.

— Я не могу, — пожимаю плечами. — Варя и Алина на тебе, — оглядываюсь на бледных дочек, — идете или передумали.

— Идем, — Варя хватает Алину за руку и решительно шагает за Николаем.

Вася следует за ними. Через несколько шагов оглядывается:

— Жизнью своей за них отвечаю.

Прижимаю холодные пальцы к щеке. Я, правда, не могу сейчас пойти к Роману, потому что я не в силах поднять на крыльцо роддома, а после в него войти и вновь оказаться среди больничных стен, криков рожениц, а после увидеть недоношенного ребенка в инкубаторе.

Поправляю платок на голове и решительно шагаю в сторону оставшейся бандитской троицы.

Я, конечно, могла спрятаться в машину, но почему-то иду к незнакомым мужикам, немного вскинув подбородок.

— Доброй ночи! — говорю я и сама удивляюсь тому, что мое приветствие вышло стальным и холодным.

— Доброй, — сдавленно отвечают мне мужики и как-то тушуются, когда я встаю перед ними.

Мужик с кривым носом торопливо кидает окурок под ноги и тушит его ботинком, а после размахивает рукой, чтобы развеять дым.

— Я — Валерия…

— Мы знаем, да. Знаем.

— А я вот о вас не знала, — скрещиваю руки на груди.

Воцаряется молчание, в котором много неловкости и напряжения.

— Так нам представиться, да? — спрашивает после минуты тишины мужик с густыми черными бровями и шрамом на верхней губе. Протягивает руку. — Валентин. Среди своих Святой.

— Почему Святой? — недоумеваю я.

— Потому что Валентин, — расплывается в улыбке.

Я пожимаю его ладонь в кожаной перчатке, которая тихо похрустывает:

— Святой Валентин? — хмыкаю я. — А почему Вася Хромой? Он же не хромает.

— Это сейчас не хромает, — отвечает мужик с широким и низким лбом, — а было время, что еле ползал.

Глава 36. Все плохо

Святой Валентин стучит по стеклу костяшками, и затем открывает дверцу. Заглядывает:

— Я тут… — протягивает небольшой термос и пластиковый контейнер, — кофе и бутеры. Перекусите, а. Мне жена с собой это приготовила… Я ей позвонил и спросил. Дала добро, чтобы вас накормил.

Недоуменно моргаю и принимаю из его рук термос и пакет с бутербродами. Очень неловкая ситуация, но в то же милая и трогательная, если не брать во внимание, что Святой Валентин — бандит.

— Спасибо.

— Если что-то нужно, то вы говорите, Валерия.

— Хорошо.

Валентин кивает и захлопывает дверцу. Возвращается в одну из черных машин. Кладу бумажный пакет с бутербродами на колени и открываю термос. На несколько секунд замираю и делаю глоток. Кофе с молоком. Немного подслащенный.

У Романа нет отца.

Он ушел в его раннем детстве, а мать запила. Перебивалась подработками, но потом скинула с себя ответственность обеспечивать и кормить сына, когда ему исполнилось пятнадцать лет.

Мне это рассказал сам Роман, когда спросила про его родителей и когда я с ними познакомлюсь.

И вместе с этой правдой, которая меня очень опечалила, я не удивилась тому, что когда мы начали встречаться, у него уже было свое дело. Да, небольшое, но свой бизнес.