После России

А эмиграции остается только что-нибудь на подхвате писать, какие-то внештатные статьи… Многие работают на радио. Есть система премий для писателей, художников, скульпторов, певцов. Премии называются «гранды». Существует масса благотворительных организаций: в США — частных, в Канаде — правительственных, потому что Канада — более социалистическая страна. Я получал «гранды». Надо написать заявление, предложить свои лучшие работы и отзывы видных специалистов в этой области. И тогда ты имеешь шанс получать какие-то деньги на протяжении года или одноразовую премию — 45 тысяч долларов. А иногда человека посылают жить в Париж, дают деньги на квартиру. Это очень приятно. В Скандинавии это распространено. И там даже поэты без больших имен живут на правительственном обеспечении.

— Ты пишешь стихи, хотя почти не печатался как поэт. Что ты думаешь об Иосифе Бродском?

— Пожалуй, ничего нового я не скажу, кроме того, что он необыкновенный поэт. Слава богу, что он сумел выжить. Интересно наблюдать за его эволюцией как поэта. Это предмет для исследователей.

Другое дело — меня не устраивают его личные качества. Я думаю, что он болезненно самолюбив и немножко ленив. Ему приписывается выражение, что эмиграция существует только для одного русского писателя. Во всяком случае, это высказывание передал мне в письме один человек, которому эти слова сказал сам Бродский. Правда, впоследствии тот человек почему-то отрицал этот пассаж. Бродский принадлежит к группе людей, которые управляют, являясь как бы лидерами определенного круга. Эта группа людей определяет ход событий в американской литературе, это та самая нью-йоркская элита, клан, о котором известно довольно много. И этот клан выше даже больших денег, нужно обладать особыми качествами, чтобы стать его членом, войти в этот круг избранных. Скажем, если бы в него надумал войти Солженицын, мне кажется, его бы не приняли.

То, что он литератор, что он автор каких-то текстов, это практически не играет роли, потому что текстов, как я говорил, никто не читает. Это для нас Бродский большой поэт, а для них — Нобелевский лауреат. Те люди, которые его поддерживают и финансируют, у них не хватает ни времени, ни образования познакомиться, понять эти тексты. Их это не волнует. Они просто поддерживают пиление института пострадавших в Советском Союзе, и Бродский попал в самую первую обойму.

Эдуард Лимонов заметил, что тот, кто хорошо сидел в России, получает свои пряники на Западе. Это трудно оспорить. За эту крамольную мысль Лимонова хотели отлучить от всего, закрыть в русской эмиграции. Но он выдержал. Дело в том, что сложные взаимоотношения, не политические, а литературные, духовные, которые существовали здесь, они во многом перешли и в эмиграцию. Там тоже образовался как бы свой союз писателей, хотя никто никого никуда не выбирал. Но в силу каких-то обстоятельств обозначились, выделились определенные фигуры, диктующие, что делать, кому что давать, кого печатать, кого не печатать, чьи книги не продавать, а чьи продавать, чью давать рекламу. Согласись, напрашивается слова «мафия», набившее оскомину слово. Я просто не могу иначе все это назвать. Был такой писатель Николай Боков, племянник поэта Виктора Бокова, которому на Западе не повезло. Его перестали печатать. За что? За то, что он позволил себе высказать какие-то насмешливые публикации в адрес значительных лиц, и эти значительные лица окрысились, выгнали его из газеты «Русская мысль», где он работал, а потом, смешно сказать, выгнали еще и из монастыря, который ко всему прочему был и центром помощи неимущим русским художникам. Выгоняли его на моих глазах, грозя полицией, те люди, которые еще недавно сидели в советском лагере, и у них еще и волосы-то не успели отрасти. В общем, печальная история, которая наводит на мысль, что чиновничество, чинопочитание, бюрократический синдром — у нас в крови. Правда, не только у нас: я знаю, что те же самые тенденции и в польской эмиграции, и в чешской, и в кубинской. Но не все черно, есть светлые фигуры. Скажем, тот же Василий Аксенов, человек очень объективный, который никогда никого не топил, не закрывал ходы в издательства, в редакции, а, наоборот, всегда всех поддерживал. А многие литературу рассматривают через политическую призму. Литература для них способ самовыражения, самоутверждения у кормила власти. Каким бы малым ни было это кормило, как бы ни выглядело мелочным все это со стороны, эти люди не чувствуют всю пародийность ситуации и имеют о себе весьма высокое представление. Конечно, надо отдать им должное, что они участвуют в борьбе за права человека, они много сделали для освобождения России и, наверное, еще сделают. Но лучше бы они только этим и занимались и не смешивали политику с литературой, с искусством.

— Но Иосиф Бродский, кажется, холодно относился к Набокову?