После России

Въ дымномъ оловѣ — какъ позорный шестъ

Поднята, какъ перстъ.

Голосъ шахтъ и подваловъ,

— Лбовъ на чахломъ стеблѣ! —

Голосъ сирыхъ и малыхъ,

Злыхъ — и правыхъ во злѣ:

Всѣхъ прокопченныхъ, коихъ

Чертъ за корку купилъ!

25

Голосъ стоекъ и коекъ,

Рычаговъ и стропилъ.

Кому — нѣту отбросовъ!

Самъ — послѣдній ошмётъ!

Голосъ всѣхъ безголосыхъ

Подъ бичомъ твоимъ, — Тотъ!

Погребовъ твоихъ щебетъ,

Гдѣ растутъ безъ луча.

Кому нѣту отребьевъ:

Самъ — съ чужого плеча!

Шевельнуться не смѣетъ.

Родился — и лежи!

Голосъ маленькихъ швеекъ

Въ проливные дожди.

Черныхъ прачешенъ кашель,

Вшивой ревности зудъ.

Крикъ, что кровью окрашенъ:

Тамъ, гдѣ любятъ и бьютъ...

Голосъ, бьющійся въ прахѣ

Лбомъ — о кротость Твою,

(Гордецовъ безъ рубахи

Голосъ — свой узнаю!)

Еженощная ода

Красотѣ твоей, твердь!

Всѣхъ — кто съ чернаго хода

Въ жизнь, и шепотомъ въ смерть.

У послѣдней, послѣдней изъ всѣхъ заставъ,

Тамъ, гдѣ каждый правъ —

Ибо всѣ безправны — на камень вставъ,

Въ плескѣ первыхъ травъ...

И навстрѣчу, съ безвѣстной

Башни — въ каторжный вой:

Голосъ правды небесной

Противъ правды земной.

26го сентября 1922 г.

Это пеплы сокровищъ:

Утратъ, обидъ.

Это пеплы, предъ коими

Въ прахъ — гранитъ.

26

Голубь голый и свѣтлый,

Не живущій четой.

Соломоновы пеплы

Надъ великой тщетой.

Беззакатнаго времени

Грозный мѣлъ.

Значитъ Богъ въ мои двери —

Разъ домъ сгорѣлъ!

Не удушенный въ хламѣ,

Снамъ и днямъ господинъ,

Какъ отвѣсное пламя

Духъ — изъ раннихъ сѣдинъ!

И не вы меня предали,

Годы, въ тылъ!

Эта сѣдость — побѣда

Безсмертныхъ силъ.

27го сентября 1922 г.

Спаси Господи, дымъ!

— Дымъ-то, Богъ съ нимъ! А главное — сырость!

Съ тѣмъ же страхомъ, съ какимъ

Переѣзжаютъ съ квартиры:

Съ той же лампою-вплоть, —

Лампой нищенствъ, студенчествъ, окраинъ.

Хоть бы деревце хоть

Для дѣтей! — И каковъ-то хозяинъ?

И не слишкомъ ли строгъ

Тотъ, въ монистахъ, въ монетахъ, въ туманахъ, Непреклонный какъ рокъ

Передъ судорогою кармановъ.

И каковъ-то сосѣдъ?

Хорошо бъ холостой, да потише!

Тоже сладости нѣтъ

Въ томъ-то въ старомъ — да нами надышанъ

Домъ, пропитанъ насквозь!

Нашей затхлости запахъ! Какъ съ ватой

Въ ухѣ — спѣлось, сжилось!

Не чужими: своими захватанъ!

Старъ-то старъ, сгнилъ-то сгнилъ,

А все милъ... А ужъ тутъ: номера вѣдь!

27

Какъ рождаются въ міръ

Я не знаю: но такъ умираютъ.

30го сентября 1922 г.

ХВАЛА БОГАТЫМЪ

И засимъ, упредивъ заранѣ,

Что межъ мной и тобою — мили!

Что себя причисляю къ рвани,

Что честнó мое мѣсто въ мірѣ:

Подъ колесами всѣхъ излишествъ:

Столъ уродовъ, калѣкъ, горбатыхъ...

И засимъ, съ колокольной крыши

Объявляю: люблю богатыхъ!

За ихъ корень, гнилой и шаткій,

Съ колыбели растящій рану,

За растерянную повадку

Изъ кармана и вновь къ карману.

За тишайшую просьбу устъ ихъ,

Исполняемую какъ окрикъ.

И за то, что ихъ въ рай не впустятъ,

И за то, что въ глаза не смотрятъ.

За ихъ тайны — всегда съ нарочнымъ!

За ихъ страсти — всегда съ разсыльнымъ!

За навязанныя имъ ночи,

(И цѣлуютъ и пьютъ насильно!)

И за то, что въ учетахъ, въ скукахъ,

Въ позолотахъ, въ зевотахъ, въ ватахъ,

Вотъ меня, наглеца, не купятъ —

Подтверждаю: люблю богатыхъ!

А еще, несмотря на бритость,

Сытость, питость (моргну — и трачу!)

За какую-то — вдругъ — побитость,

За какой-то ихъ взглядъ собачій

Сомнѣвающійся...

— не стержень

ли къ нулямъ? Не шалятъ ли гири?

И за то, что межъ всѣхъ отверженствъ

Нѣтъ — такого сиротства въ мірѣ!

28

Есть такая дурная басня:

Какъ верблюды въ иглу пролѣзли.

...За ихъ взглядъ, изумленный нá-смерть,

Извиняющійся въ болѣзни,

Какъ въ банкротствѣ... «Ссудилъ бы... Радъ бы —

Да»...

За тихое, съ устъ зажатыхъ:

«По каратамъ считалъ, я — братъ былъ»...

Присягаю: люблю богатыхъ!

30го сентября 1922 г.

БОГЪ

1.

Лицо безъ обличiя.

Строгость. — Прелесть.

Всѣ ризы дѣлившіе

Въ тебѣ спѣлись.

Листвою опавшею,

Щебнемъ рыхлымъ.

Всѣ крикомъ кричавшіе

Въ тебѣ стихли.

Побѣда надъ ржавчиной —

Кровью — сталью.

Всѣ навзничь лежавшіе

Въ тебѣ встали.

1го октября 1922 г.

2.

Нищихъ и горлицъ

Сирый распѣвъ.

То не твои ли

Ризы простерлись

Въ бѣгѣ деревъ?

Рощъ, перелѣсковъ.

Книги и храмы

Людямъ отдавъ — взвился.

Тайной охраной

Хвойные мчатъ лѣса:

29

— Скроемъ! — Не выдадимъ!

Слѣдомъ гусинымъ

Землю на сонъ крестилъ.

Даже осиной

Мчалъ — и ее простилъ:

Даже за сына!

Нищіе пѣли:

— Теменъ, охъ, теменъ лѣсъ!

Нищіе пѣли:

— Сброшенъ послѣдній крестъ!

Богъ изъ церквей воскресъ!

го октября 1922 г.

3.

О, его не привяжете

Къ вашимъ знакамъ и тяжестямъ!

Онъ въ малѣйшую скважинку,

Какъ стройнѣйшiй гимнастъ...

Разводными мостами и

Перелетными стаями,

Телеграфными сваями

Богъ — уходитъ отъ насъ.

О, его не пріучите

Къ пребыванью и къ участи!

Въ чувствъ осѣдлой распутицѣ

Онъ — сѣдой ледоходъ.

О, его не догоните!

Въ домовитомъ поддонникѣ

Богъ — ручною бегоніей

На окнѣ не цвѣтетъ!

Всѣ подъ кровлею сводчатой

Ждали зова и зодчаго.

И поэты и летчики —

Всѣ отчаивались.

Ибо бѣгъ онъ — и движется.

Ибо звѣздная книжища

Вся: отъ Азъ и до Ижицы, —

Слѣдъ плаща его лишь!

5го октября 1922 г.

30

1923

Не надо ее окликать:

Ей окликъ — что охлестъ. Ей зовъ

Твой — раною по рукоять.

До самыхъ органныхъ низовъ

Встревожена — творческій страхъ

Вторженія — бойся, съ высотъ

— Всѣ крѣпости на пропастяхъ! —

Пожалуй — органомъ вспоетъ.

А справишься? Сталь и базальтъ —

Гора, но лавиной въ лазурь

На твой серафическiй альтъ