После «Структуры научных революций»

Когда я говорю о знании, воплощенном в терминах и фразах, усваиваемых в процессе обучения посредством вне-лингвистического процесса, подобного остенсии, я продолжаю мысли, высказанные в своей книге, когда ссылался на парадигмы как конкретные решения проблем, как на типичные образцы остенсии. Когда я говорил об этом знании как о базисе науки и построения теорий, я имел в виду то, что относительно парадигм выразила мисс Мастерман своим утверждением о том, что они «могут функционировать, когда теории еще нет» [147] . Однако эти связи не столь очевидны для того, кто, в отличие от мисс Мастерман, не столь серьезно относится к понятию парадигмы, ибо сам я, как она заметила, использовал этот термин многими разными способами. Чтобы пояснить, о чем речь, я должен обратить внимание на одно недоразумение, в возникновении которого повинен я сам.

Выше я заметил, что новый вариант «Структуры научных революций» должен был начинаться с рассмотрения структуры научного сообщества. Начав с изолированных отдельных групп специалистов, я затем должен был обсудить вопрос о том, что объединяет эти группы, позволяет им решать головоломки и объясняет их относительное единодушие в выборе проблем и в оценке решений этих проблем. Один из ответов, которые моя книга дает на этот вопрос, звучит так: «парадигма» или «некоторое множество парадигм». (Это социологический смысл данного термина, о котором говорит мисс Мастерман.)

Теперь для выражения этого смысла мне больше нравится другое обозначение, а именно «дисциплинарная матрица». «Дисциплинарная», поскольку она является общей для представителей конкретной дисциплины; «матрица», поскольку она состоит из упорядоченных элементов, требующих индивидуальной специализации. Все общепризнанные вещи, которые в своей книге я называл парадигмами, частями парадигм или парадигмальными, нашли бы свое место в дисциплинарной матрице, однако теперь они не были бы свалены в одну кучу. В их числе были бы: общепризнанные символические обобщения типа «f = ma» или «элементы соединяются в постоянных пропорциях согласно весу»; признанные модели – метафизические, например: атомизм, или эвристические типа гидродинамической модели электрического тока; общепринятые ценности, например, точность предсказаний; и иные элементы подобного сорта.

Среди них я бы особо выделил решения конкретных проблем, стандартные примеры решенных проблем, с которыми будущий ученый знакомится в учебных лабораториях, в научных текстах и с которыми сталкивается на экзаменах. Именно такие решения проблем я хотел бы называть парадигмами, ибо как раз они и подтолкнули меня к выбору данного термина. Однако, утратив контроль над этим словом, я впоследствии стал называть их образцами [148] .

Решения проблем такого сорта обычно рассматриваются лишь как применение уже усвоенной теории. Учащийся решает их для практики, для приобретения способности применять то, что он уже знает. Такое описание, безусловно, правильно, когда уже решено достаточное число проблем, однако оно неверно, как мне представляется, для начала обучения. Скорее в ходе решения проблем усваивается язык теории и приобретается знание природы, воплощенное в этом языке. Например, в механике решение многих проблем опирается на второй закон Ньютона, обычно формулируемый в виде «f = ma». Однако это символическое выражение дает скорее набросок закона, а не сам закон. Для решения каждой физической проблемы его приходится переписывать, придавая ему иную символическую форму, позволяющую применять его для логической и математической дедукции. Для свободного падения он приобретает такой вид:

Для маятника такой:

Для пары гармонических осцилляторов он выражается в виде двух уравнений, первое из которых может выглядеть таким образом: