После тяжелой продолжительной болезни. Время Николая II

Оно вспыхнуло летом 1916 года, когда вышел царский указ о мобилизации невоеннообязанных «инородцев» на тыловые работы. В Средней Азии предполагалось «реквизировать» почти полмиллиона мужчин – для нужд далекой и чуждой им войны.

Бунт начался во многих местностях, причем гнев мятежников обрушился не только на представителей власти, но и на русских переселенцев, в пользу которых часто отторгались самые лучшие земли.

На территории Туркестана было введено военное положение. Командующий А. Куропаткин, в распоряжении которого имелось только 30 000 солдат, перебрасывал войска из одного конца огромного региона в другой и не успевал тушить все новые и новые пожары.

Трудовая мобилизация была сорвана. Тысячи русских колонистов и десятки, если не сотни тысяч плохо вооруженных мятежников погибли.

К февралю 1917 года, несмотря на крайнюю жесткость репрессий, среднеазиатское восстание полностью так и не было подавлено.

Социальная структура

Самым свежим из хронических недугов страны был социальный: болезненная реакция на своего рода ортопедический корсет – сознательную политику Александра III, направленную на фиксацию межсословных перегородок.

Опасаясь потрясений, правительство стремилось затормозить размывание исторически сложившихся классов: в деревне сохраняло общину, мешавшую крестьянам превратиться в фермеров, то есть в полноправных собственников земли и самостоятельных хозяев; пыталось удержать от окончательного распада дворянское сословие, которое после отмены крепостного права превратилось в явный анахронизм; наконец, ставило искусственные преграды на пути народного образования, чтобы плебс не напитался опасными идеями.

Государственная идеология, сложившаяся во времена всесилия Победоносцева, считала эти меры не просто полезными, а совершенно необходимыми. Главной ценностью объявлялась стабильность, а она имела свою цену.

Увеличение числа сельских собственников, открытый доступ для простонародья к полноценному образованию неминуемо привели бы к возникновению сильного среднего класса, что является проблемой для любой недемократической власти. Вся европейская история последнего столетия убедительно подтверждала этот факт.

«Заморозка» социального прогресса дала заметный и довольно быстрый результат: в восьмидесятые и девяностые годы страна жила без потрясений. Однако вечно эта ненормальная ситуация длиться не могла. Препятствия на пути естественного развития вызывали в общественном организме воспаление.

Население страны на пороге XX века

Страна была очень большая, самая большая в мире – если не брать Китай, где точное количество людей никто сосчитать не пытался (страны Индии еще не существовало).

В так называемом «клубе великих держав» – в нем до японской войны состояло шесть членов – на втором месте по населению были США (75 миллионов человек), на третьем Германия (55 миллионов), потом Австро-Венгрия (47 миллионов), французская и британская метрополии (примерно по 40 миллионов).

Всероссийская перепись 1897 года, впервые точно определившая число подданных империи, установила, что их, включая финляндскую автономию, 129 миллионов.

Грандиозная статистическая операция была тщательно подготовлена. За несколько дней 150 тысяч счетчиков произвели тотальный учет. Данные были обработаны на специальных электрических машинах с использованием перфокарт.

Правительство и прежде проводило подсчет населения, главным образом с податными целями, но те «ревизские сказки» были весьма приблизительны, и последняя по времени состоялась сорока годами ранее. За это время, как выяснилось, людей в стране стало на 70 процентов больше – в основном за счет появления земской медицины и снижения детской смертности.

Россияне были очень молоды, медианный возраст составлял всего 21 год. Судя по среднему размеру «домохозяйства» нормой была семья, имевшая четверых детей.

По подсчетам современного историка Б. Миронова, среднестатистическая продолжительность жизни в конце века равнялась 29 годам у мужчин и 31 году у женщин, что даже по тем временам было для европейской страны очень мало (в Англии соответственно 45 лет и 51 год, в Германии 46 и 50).

Переписной лист

Несмотря на стремительное развитие индустрии и рост городов в последние десятилетия, подавляющее большинство людей (87 %) по-прежнему жили в сельской местности. В самом крупном городе Санкт-Петербурге обитало менее 1,3 миллиона человек. На втором месте стояла Москва (1 миллион), других городов-«миллионников» не было. Для сравнения: в это время в Лондоне насчитывалось 5 миллионов жителей, в Париже – 2,5 миллиона, в Нью-Йорке – 3,5 миллиона.

Опросные листы были составлены таким образом, что два важнейших показателя – национальный состав и социальное положение – по переписи определяются с трудом.

Этническая принадлежность напрямую не выяснялась. Ее приходится вычислять, сопоставляя ответы на два вопроса: о вероисповедании и родном языке. То есть, скажем, крещеный городской бурят, не знавший языка предков, должен был засчитываться как русский.