После тяжелой продолжительной болезни. Время Николая II

Плеве враждовал с Витте и, в отличие от последнего, был человеком «с идеологией» – сторонником сильной власти и «твердой руки». После встречи с Вячеславом Константиновичем Милюков пишет: «Он мне представился каким-то Дон-Кихотом отжившей идеи, крепко прикованным к своей тачке, – гораздо более умным, чем та сизифова работа спасения самодержавия, которой он был обязан заниматься». Того же мнения и С. Ольденбург: «Новый министр внутренних дел В.К. Плеве, назначенный государем как бы в ответ на убийство его предшественника, был человеком умным и энергичным. Но он, по-видимому, сам не верил в те начала, которые был призван защищать; в частных беседах он не раз это высказывал».

К Обществу Плеве относился с презрением, считая, что любые уступки «либералам», во-первых, опасны для государства, а во-вторых, бессмысленны, поскольку эта шумная группа населения малочисленна и мало на что способна. Главным врагом самодержавия он считал революционеров. В начале 1880-х, будучи директором Департамента полиции, Плеве разгромил «Народную волю» и, когда после двадцатилетнего затишья террор возобновился, уповал в основном на репрессивные меры. Назначенный министром, он съездил исповедаться и причаститься в Троице-Сергиеву лавру – знал, что может сложить голову в этой борьбе. «Я “moriturus” (идущий на смерть)», – сказал Плеве архимандриту. Так оно и вышло – министра убил революционер. А ответ на то, что для самодержавия опаснее – Общество или террористы – история даст уже после Плеве, в феврале 1917 года.

В 1905 году, в самый разгар беспорядков, вдруг стал очень влиятелен человек невеликого калибра и небольшого ума – Дмитрий Федорович Трепов, ранее занимавший скромную должность московского обер-полицмейстера, но сразу после «Кровавого воскресенья» назначенный столичным генерал-губернатором и неотлучно находившийся при особе императора.

Николаю нравилась военная решительность генерала в сочетании с абсолютной преданностью и готовностью выполнить любой приказ. Должно быть, царь чувствовал себя спокойнее и увереннее, имея рядом такого ревностного слугу.

Дмитрий Федорович был достойным сыном столичного градоначальника Трепова, в которого когда-то стреляла Вера Засулич. Был таким же истовым служакой, более всего отличаясь бравостью.

Рассказывают, что, командуя гвардейским эскадроном на траурной процессии в день похорон Александра III, Трепов в гробовой тишине громогласно приказал солдатам «глядеть веселей».

Так же браво глядел он на государя в 1905 году, когда его величеству тоже было не до веселья.

Д.Ф. Трепов

Я уже писал, что император по природной подозрительности обходился без личного секретаря, а Трепову он полностью доверял. Четкий человек Дмитрий Федорович моментально навел порядок в документообороте. «Трепов для меня незаменимый, своего рода секретарь, – пишет Николай матери в январе 1906 года. – Он опытен, умен и осторожен в советах. Я ему даю читать толстые записки от Витте, и затем он мне их докладывает скоро и ясно». У самого Витте было иное мнение о деятельности незаменимого генерала: «…От Трепова зависело, что хотел – подать Государю, особенно рекомендовать царскому вниманию, а что хотел – смазать как недостойное государева внимания. (Государю ведь действительно и без того столько приходится читать.) А если записок и проектов на желательную тему, например, такого содержания – как хорошо было бы такого-то министра прогнать, – нет, то ведь всегда такую записку можно заказать и она будет прекрасно написана, литературно и до слез патриотично».

Фрагмент письма Николая II матери 14 января 1906 г.

Современники считали Трепова «фактическим диктатором» России, потому что этот человек постоянно находился подле вечно колеблющегося государя и, как выразились бы сегодня, «контролировал информационные потоки». «В конце концов он явился как бы безответственным главою правительства, а я ответственным, но мало влиятельным премьером», – жаловался Витте.

Однако, обладая столь широкими возможностями, Трепов не имел никакой программы. «Бравый генерал со страшными глазами», «вахмистр по воспитанию и погромщик по убеждению» (так его аттестовали современники), автор знаменитого приказа войскам «холостых залпов не давать, патронов не жалеть» заметался, когда осенью 1905 года события вышли из-под контроля – и бросился за спасением к тому же Витте, торопя его поскорее подготовить манифест о предоставлении свобод.