После войны

— Правильно. А мы обхитрим природу. Обрежем у этого столба провода и вытянем их из-под обвала. И так из-под всех восьми обвалов.

— Это идея! — воскликнул в восхищении Кравцов. — Недаром говорят: беды мучат, да уму учат.

Мы принялись за дело. Обрезали провода, подняли столб, то есть опору, как ее называют. Потянув провода, немного приподняли следующую опору. Обрадованный Кравцов бросился к ней.

— Обожди, — говорит Зозуля, — не лезь поперед батька в пекло.

Он пошел к следующему обвалу и позвал нас:

— А теперь обрезайте провода вот у этой опоры.

Подняв столб, мы стали натягивать и сращивать провода. Только теперь дошел до нас замысел сержанта Зозули.

Этим способом мы до обеда восстановили больше половины столбов телефонной линии. Окрыленные успехом, мы работали быстро, горячо.

— Если так дело пойдет, то сегодня закончим, — заключил я.

Сержант улыбнулся и хитро посмотрел на меня своими прищуренными глазами:

— Не говори «гоп», пока не перескочишь!

(Намек на прошлогодний переход по памирскому тракту.)

Солдаты привезли три столба. Это был весь запас. Больше их негде было взять. А нам нужно пять. Как быть?

— А если расколоть вдоль одну старую опору? — несмело предложил я.

— Правильно, — согласился Зозуля. — Вот видите, и выход нашелся.

Под вечер сидим на камне и толкуем о том о сем. А известно, здесь вторая половина дня — период обвалов. И вот как загремит на сопредельной стороне, мы даже вздрогнули. Нам хорошо видно, как с вершины летит, клубясь, облако снежной пыли, а перед ним, точно убегая, стремительно катится по скале белая полоса снега. Она падает и с силой ударяется о подошву горы. Словно от взрыва, поднимается к нему столб снежной пыли и, разрываясь в клочья, плывет над рекой.

К вечеру мы уже заканчивали работу, возились около большого выступа скалы. Это — самое опасное место. Здесь обвалы частенько нарушают линию связи. Они всегда идут на этот выступ и, разбиваясь о него, двумя потоками устремляются к реке, сметая все на своем пути.

Сержант Зозуля долго смотрел на этот выступ, потом вскарабкался на него.

— Да здесь столб можно поставить, расщелина есть! — закричал он сверху. — Тогда никакой обвал не оборвет провода.

Мы обрадовались его предложению. Ведь больше всего достается от этих обвалов нам, линейщикам. Оборвался провод — и тащись в ночь и в холод, ищи порыв. А ведь много лет стоит эта линия, сотни раз обвалы рвали провода, и никто не додумался до такой простой вещи!

И вот столб стоит на выступе скалы, провода немножко провисли, но ничего, обвал их не достанет.

Работа закончена. Темнеет. Мы вьючим инструменты, сержант Зозуля забирается на столб, возвышающийся на выступе скалы, и подтягивает провод. Вот он покончил со всем и по выступу стал спускаться. И тут загудел обвал. Услышав шум, мы с младшим сержантом отскочили в сторону. В опасном положении оказался сержант Зозуля: он спустился лишь до половины скалы. Соскочить вниз он уже не успеет, его накроет снежная лавина.

— Уходи-и! — кричит ему что есть силы младший сержант Кравцов.

Но Зозуля, запрокинув голову, смотрит на скалу и не двигается с места.

— Ну чего он стоит! С ума сошел! — Я вижу, как вздрагивают губы младшего сержанта.

А леденящий душу гул все сильней звенит в ушах. Кажется, доведись мне, я, ни о чем не думая, уже давно соскочил бы вниз. Но сержант почему-то не делает этого…

Наконец он хватается руками за камень, подтягивается. Прыжок — и он уже на вершине выступа. Зозуля тут же плашмя падает на камень, ползет и хватается за столб. И только он дотянулся до столба, как со страшной силой о выступ ударил обвал. Мощная волна могла сбросить сержанта с выступа, если бы в это мгновение он расслабил руки.

Огромное облако снежной пыли рассеялось. Мы быстро взобрались на насыпь обвала и увидели: стоит на выступе наш сержант и стряхивает снег. Заметил нас, весело крикнул:

— Ну, як там, все живы?

— А вы?

— Да меня чуть не смахнуло с этой лысины!

Мы подбегаем к нему и горячо жмем руку.

— Завидная у вас смелость и выдержка, товарищ сержант! — с восхищением говорит Кравцов.

Мы выводим из укрытия своих навьюченных коней и трогаемся в путь. Делать здесь больше нечего, задание выполнено.

Георгий Дмитриев ХОЧУ ЛОВИТЬ ЯНГИ

С позавчерашнего вечера, когда начальник заставы назвал на боевом расчете недоброе имя Янги, Хурмат принимался думать о нем по многу раз в день. «Сейчас мы все должны охранять границу особенно бдительно, — сказал начальник. — Нам известно, что опять идет Янги. Он несет терьяк[1] и другую контрабанду. Он ловкий и хитрый и знает эти места не хуже нас».