После заката

Делать нечего, придется его пересечь — справа и слева какие-то буераки, густо поросшие диким малинником. А их одежда, выбранная для похода на пляж, — коротенький сарафан Марины, шорты и футболка Кирилла — никак к прогулкам сквозь колючие кусты не располагает. Отсюда, с холма, видно: дорожка проходит насквозь и продолжается за кладбищем, — и, хочется надеяться, все-таки выводит к речке.

Кирилл не помнил, доводилось ли ему бывать в таких вот деревенских местах вечного упокоения. Может быть, в детстве, на похоронах дальних родственников… Не помнил. Но мельком, из окна проезжающей мимо машины, или электрички, или автобуса, — видел не раз… Достаточно, чтобы сообразить: что-то с этим погостом не так…

Во-первых, очень уж велик…

Он прикинул на глаз протяженность кладбища, сравнил с размерами обнесенных низенькими оградками участков… Грубо говоря, в глубину участков поместится сотня, в ширину — сотни полторы, перемножить… Однако… Как ни округляй в меньшую сторону, как ни делай скидки на проходы между могилами, на пустующие участки, — тысяч десять тут похоронено.

Ого… Пожалуй, Рябцев, говоря о двадцати тысячах мертвецов, — приуменьшил цифру. Если, конечно, неподалеку и в самом деле полегла целая дивизия.

А в Загривье, навскидку, — нет и сотни домов. Ладно, пусть сотня — со всеми заколоченными, со всеми сгоревшими — жили когда-то люди, значит, и умирали… Допустим, в самые лучшие времена — в среднем пять человек на дом. Итого пятьсот. Замечательно. Поколения сменяются с периодичностью в двадцать пять лет… За век никак больше двух тысяч потенциальных покойников не набирается… А дольше ста лет, как ни прискорбно, такие могилки не сохраняются, приходят в запустение, исчезают… Явная нестыковка в цифрах.

Впрочем, Кирилл готов был допустить, что глазомер у него отвратительный, и с размерами погоста он безбожно ошибся. Или что здесь хоронили своих мертвецов жители соседних, канувших в войну деревень, — маловероятно, но вдруг. Или что загривцы (или загривчане?) проявляют небывалую заботу о могилках умерших много поколений назад предков…

Пусть так.

Но вторую странность кладбища это никак не объясняет — невероятное однообразие могил. Ни единого могильного камня или памятника, пусть самого захудалого. Ни единой сваренной из листового железа пирамидки со звездой на вершине. Кресты, кресты, кресты, кресты… Все, как один, деревянные. Не совсем идентичные, несколько разнятся габаритами, толщиной дерева. Но явно выполнены по одному типовому проекту: большая поперечная перекладина, выше и ниже — две меньших, причем нижняя наклонная. Вроде бы так и должно быть. Но зачем на концах той, большой, — приколочены еще две поперечных палки? Есть ли такой вид креста в православных канонах? Кирилл не знал…

Они подошли ближе, к самой внешней ограде погоста, и Кирилл на время перестал размышлять о кладбищенских странностях.

На кладбище были люди.

Много людей.

Мужчины, женщины, даже подростки хлопотали на могилах, — все в строгих темных одеждах. Черт, да здесь почти все нынешнее население Загривья! Вот он какой, родительский день…

Ему стало неимоверно стыдно — за цветастый сарафан Марины, за свою яркую футболку…

— Может, не стоит? — негромко сказал Кирилл. — Тут — так вот…

Получилось не слишком внятно, но она поняла.

— Ничего, мы быстренько пройдем, не будем отсвечивать.

Что-то объяснять и к чему-то апеллировать бесполезно…

Кирилл прикусил губу. Прав, прав был Рябцев — прогнать не прогонят, но посмотрят косо. Еще как косо…

А вот, кстати, и он… Легок на помине. Стоит неподалеку от входа, и о чем-то говорит с другим знакомым персонажем — с Трофимом Лихоедовым. Кириллу показалось, что односельчане о чем-то спорят, — причем, судя по экспрессивным жестам Трофима, на повышенных тонах.

Но едва они с Мариной оказались среди могил, спор прекратился. Кирилл издалека кивнул обоим — Трофим осклабился, помахал рукой. Рябцев никак на приветствие не ответил. Более того, подойдя ближе, Кирилл разглядел: смотрит Петр Иванович на них неприязненно… И с некоей досадой — будто именно несвоевременное появление приезжей парочки помешало одержать победу в каком-то важном споре…

На Марину тоже произвело впечатление соотношение числа мертвецов к числу живущих в Загривье. Сказала тихонько:

— Мамочки, сколько ж их тут лежит… Страшный праздник какой-то…

Кирилл решил не усугублять ее настрой, озвучивая свои арифметические выкладки. Сказал тоже тихо, но преувеличенно бодрым тоном:

— А что бы ты хотела? Мертвых всегда больше, чем живых. Потому что живые постоянно мрут, а мертвые никогда не воскресают. И вот тебе иллюстрация к этому демографическому факту.

Они шли через кладбище, и Кириллу казалось, что все присутствующие — искоса, не демонстративно — смотрят на них. Осуждающе. Неприятное чувство — примерно как невзначай очутиться голышом в самом центре Красной площади…

Но что уж теперь… Остается одно — побыстрее уйти и не мешать людям заниматься делом.