После заката

Ну, например… Например, отчего русские сказки так упорно твердят о живой и мертвой воде? Сказка ложь, да в ней намек, — намек на жившую здесь когда-то чухонскую народность водь… Водь — вода, что может быть проще, правда? Толстый такой намек и прозрачный… И было у той народности святилище, болотце типа священное, Сучий Мох называлось, потом картографы в Сычий перекрестили, для благозвучия… А в том болоте — два озерца небольших таких, кругленьких, вовсе уж священно-сакральных, в топях укрытых, лишь Главный Водский Жрец дорогу знал, перед смертью преемнику на ушко шептал… Ну а вода в тех озерцах понятно какая… Сюда-то и летал ворон с двумя скляночками для Ивана-царевича… Дальше сказку рассказывать? Намек вроде уж вылез, как шило из мешка…

Что? Не актуально — Иваны-царевичи в наш технотронный век? Посовременней бы? А легко: эйн-цвэйн-дрэйн! Бегемот, делай! Маэстро, урежьте марш!

Значится, так… Давным-давно, в далекой галактике, бушевали… А может, вполне даже недавно… А может, в соседней галактике… Да почему бы и не в нашей? — чай, не хуже других… Но бушевали: лазеры, станнеры, бластеры, скорчеры, фазеры, мазеры, патеры, ностеры… короче, все горит и взрывается. Убитых — миллиарды. И раненых — миллиарды. А раненых надо лечить. Да что там раненых — у нас галактика продвинутая, у нас и убитых лечат — и в строй, если, конечно, не скорчером тело на атомы распылили и не патерностером мозги дотла выжгли… И, короче, небольшой военно-полевой реанимационный госпиталь — мертвых воскрешать, и вообще (летучая такая тарелка на восемь тыщ койко-мест), — рухнул в болото здешнее, то ли трамблер у них накрылся, то ли еще беда какая…

Он сжал пальцы в кулак, отвел как можно дальше — и ударил себя в лицо. В правый глаз. Изо всех сил.

О-у-у-у-х…

Еще? Добавить?

Пожалуй, хватит… Бессвязный поток идиотских мыслей прекратился. Мысленный понос иссяк. И все происходящее перестало казаться смешным.

Тебя убьют, сказал он себе. Без вариантов. Тебя привели сюда не для того, чтобы ты ушел. И не для того, чтобы ты привел сюда кого-то еще. Ты просто-напросто бутерброд: огромный бутерброд с огромным шматом сырого мяса. И, вдобавок, — громадный стакан свежей крови… И все это оставлено на столике — не для родителей, для левых, чужих мертвецов, не тронутых тлением в своей болотной жиже, сохранивших полный комплект зубов…

И если хочешь, чтобы тебя не сжевали, не выхлебали, — думай. Пойми, что здесь творится, — без хаханек, без Иванов-царевичей. Пойми и найди слабое место во всей бесовщине… Вычисли, где кнопка, способная остановить взбесившуюся карусель мертвецов. Думай, ты сумеешь. Или умрешь…

И он стал думать.

Всерьез, без хаханек.

3

Был у Кирилла не то чтобы приятель, скорее неплохой знакомый, — некий Антон Райзман.

(Ну да, еврей… кто ж в этом мире без недостатков… И даже немного гордился своим довольно-таки условным еврейством, — хоть и не знал ни слова ни на иврите, ни на идиш, да и о вере предков имел смутное понятие, будучи стопроцентным атеистом-агностиком. Но — еврей, все-таки некая особость : кто-то вот на «мерсе» катается, а я хоть чуть, да богоизбранный…)

Так вот, Антон тоже писал на военно-исторические темы, причем профессионально (как журналист-профессионал, не как историк). И оттого его статьи, по мнению Кирилла, зачастую грешили поверхностностью и верхоглядством.

Однако время от времени они общались, и не только в интернете — с Антоном было интересно поговорить, рассказчик идеальный, умело сплетающий нить рассказа: все лишнее отсекал, все нужное не забывал помянуть… Писал он не про одни лишь загадки минувшей войны — но и про тайны советско-американской космической гонки; и про оккультные науки в СССР, — громогласно осуждаемые, но негласно развиваемые с одобрения самых верхов…

В тот раз — на квартире у Кирилла, под армянский коньячок — разговор зашел о воскрешении мертвых.

Чушь? Ерунда, достойная внимания лишь авторов голливудской бредятины? Может и так…

Но, по мнению Антона, люди, вставшие во главе молодой Советской России, материалистами были весьма условными. Скинув боженьку с пьедестала, вечно норовили впихнуть туда кого-нибудь или что-нибудь: обожествить теорию Маркса, или ее создателя, или самих себя, на худой конец… Ну и матушку-науку, понятно — уж ей-то точно приписывали самые божественные черты: всеведение, всемогущество, всеблагость… И чудес от нее ждали как минимум божественных, а то и покруче…

Пример: девятнадцатый год, холод, голод, белые наступают — а в Москве собирают ученых-физиков. И объединяют в организацию с чудным названием Компоат: вот вам теплое общежитие, вот вам усиленный паек, что еще потребуется — пишите в Малый Совнарком, предоставим. А вы работайте. Изобретайте. Цель: создать бомбу. Ядерную. Срок: два месяца, дольше никак, белые наступают. Сами же писали в статьях, какая великая сила в уране да в радии сокрыта, — вот и изобретайте, товарищи бывшие профессора и приват-доценты. Что там хлеба, что там рыбы…