Читаем После запятой полностью

После запятой

Самое завораживающее в этой книге — задача, которую поставил перед собой автор: разгадать тайну смерти. Узнать, что ожидает каждого из нас за тем пределом, что обозначен прекращением дыхания и сердцебиения. Нужно обладать отвагой дебютанта, чтобы отважиться на постижение этой самой мучительной тайны. Талантливый автор романа `После запятой` — дебютант. И его смелость неофита — читатель сам убедится — оправдывает себя. Пусть на многие вопросы ответы так и не найдены — зато читатель приобщается к тайне бьющей вокруг нас живой жизни.Если я и вправду умерла, то кто же будет стирать всю эту одежду? Наверное, ее выбросят. И туда же кинули кулон из розового камня, который он мне подарил. Не затерялось бы. Я так и не успела узнать, как этот камень называется. И что, теперь не смогу узнать никогда?Роман дебютантки, без малого шестьсот страниц, вышел в престижном издательстве с предисловием Андрея Битова. Начинается с запятой, прерывается на полуслове и повествует о мытарствах души, курсирующей между тенью и светом. Молодая женщина, погибшая в автокатастрофе, продолжает существовать неподалеку от собственного искалеченного тела. Ее лишенное оболочки «я» рискует затеряться в месиве безличных энергий и знаков, центробежные силы растаскивают и дробят сознание. И только память, «нелицеприятная память», которая творит и судит, способна противостоять энтропии. Она, по сути, и есть — бессмертие.Роман читается на одном дыхании и оставляет впечатление сверхъестественной причастности автора посмертному опыту…

А. Нуне , Нуне Геворковна Барсегян

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза18+

А. НунеПосле запятойРоман

Остановись, мгновение

Жизнь лишь взмах ресниц мгновенный.

Руставели

Величие замысла может выручить.

Бродский

В конце предложения ставится точка

Правило

«Новое литературное обозрение», 2001

Остановись, мгновение

Это книга об этом. О самом невысказанном, о самом умолченном, о самом закрытом, о самом запрещенном, о самом потайном, о самом тайном, о самом засекреченном, о самом запечатанном… Не о том, о чем вы подумали. Не о сексе, не о КГБ. Этого нынче полно. Это — разрешено. Эта книга о все еще неразрешенном… Вы раскрыли роман о смерти — можете тут же закрыть, если тема вам безразлична. Если «мы не умрем», как говаривал Солженицын.

Начинают сразу или никогда. Первый удар по попе символичен. Следующим будет уже последний вздох. С еще большей неведомостью впереди.

Текст явление того же порядка. Он открывается первым словом и заканчивается последним. Все слова в нем будут связаны, как последнее с первым, как рождение со смертью. Каждое слово с каждым, как день с днем, глава с главой, как минута с минутой, как предложение с предложением, как секунда с секундой, как слово со словом. Не только последовательностью, но и связью. Всего со всем, то есть всего с каждым, каждого со всем. Текст по природе мгновенен. Как замысел.

Это ясно, положим, в лирике. Написать такое толстое мгновение, как роман, представляется невозможным. Но и «Война и мир» — мгновение, как «Илиада». В XX веке это стало очевидно. Модернизм пробовал это доказать: Пруст описывал жизнь вспять как одну книгу; Джойс сводил жизнь в «Улиссе» в один день, равный «Одиссее».

Начинается такая амбиция с малого. С юношеских стишков. Человек растет, преувеличивая задачу («Преувеличивал старичок», — выскажется о себе Толстой в старости): пишет рассказики («Севастопольские…», «Дублинцы»…), поэмы и повести, собрания сочинений, потом помирает или погибает, не вытерпев, не дописав «Мертвые души», оставляя потомкам преувеличивать едва им начатое. Гений — божество, а не звание. Дар — не собственность, а поДАРок, тяжелый подарок, непосильный человеку. То, что стоит за плечами автора, хоть Шекспира, хоть Пушкина, настолько же больше их имени, насколько имя станет больше человека, его носившего.

Подлинный текст и есть пресловутое остановленное мгновение. То есть счастье.

Счастье от слова «Сейчас».

Перейти на страницу: