Последнее искушение России

Айн Рэнд, будучи ярым сторонником свободного рынка, тем самым боролась за создание такой системы экономического рабства. В ней народы, лишенные права на свои национальные экономические интересы, обречены обеспечивать благополучие наднационального целого — экономики Глобальной империи.

Проект свободного рынка направлен на захват хазарократией государственной собственности. Причем, захватив ее, они стали просто на ней паразитировать. Невидимая Хазария, так же, как и Хазария в далекой древности, является империей-паразитом.

И так же, как в далеком прошлом Хазарский Каганат, так и сейчас Невидимая Хазария ничего не производит. Она захватывает богатства других народов и паразитирует на них.

«Наши миллиардеры», что отмечают и сами аналитики РогЬез, заработали свои состояния «на металлах, горнодобывающей промышленности, нефти и газе». Несмотря на свою весьма малую осведомленность в вопросах экономики и бизнеса, население знает точно — эти люди просто удачно забрали чужое. Да, якобы ничье, государственное, неэффективно управляемое. Уже 20 лет ежедневно слышны рассказы о правильности приватизации и необратимости нашего свободного рыночного пути, о благородстве честной конкуренции. А народ не верит. Потому что не ежедневный предпринимательский труд, не строительство с нуля новых заводов, и не новые технологии привели наших бизнесменов в списки РогЬез.Так же, как и прочие «дети» других революций... они просто взяли то, что могли взять у прежних владельцев, уже не способных защититься. Один из критиков теории свободного рынка Дэвид Харви писал, что основным достижением неолиберализма было перераспределение, а не создание нового богатства и доходов. Он назвал этот механизм «накопление путем лишения прав собственности» (Восканян М. Отнять и не делить).

Захват государственной собственности, паразитирование на ней и подчинение ее интересам Глобальной Хазарии — вот та мораль, которая заложена в основу теории свободного рынка.

Дэвид Харви

Тех, кто присваивает чужое, забирает его нечестным путем, называют разбойниками или преступниками. Свобода рынка понимается ими как свобода совершать преступления. Свобода здесь означает безнаказанность. Безнаказанность опьяняет, и преступники уже не могут не совершать преступления.

Как пишет М. Восканян: «Невидимая „рука рынка" уже неоднократно приводила к дикой криминализации и архаизации экономики во множестве стран, где начинались

либеральные реформы».

Проект свободного рынка направлен на захват хазаро-

кратией не только государственной собственности, но и власти в государствах.

Не верьте тому, кто говорит, что можно одновременно обеспечивать государственный суверенитет и поддерживать свободный рынок, свободную торговлю, включаясь при этом в многонациональные торговые организации и глобальные финансовые структуры.

Свободный рынок служит для того, чтобы сделать массы еще более нищими, а правящую элиту и ее лакеев еще богаче. Свободный рынок служит для того, чтобы заставить народы забыть свою национальную идентичность, забыть все национальное, свою веру, свою историю, свою культуру. Забыть само слово «национализм», потому что рыночники внушают нам, что быть националистом плохо, стыдно. Они всячески дискредитируют это понятие, создавая и финансируя экстремистские организации, которые призваны порочить национализм.

Хазарократия активно внедряет проект свободного рынка в государства. Ведь это ее проект. Проект глобального сверхкласса.

Дэвид Харви пишет: «Я интерпретирую это слово [неолиберализм] как классовый проект,замаскированный массой разнообразной неолиберальной риторики об индивидуальной свободе, персональной ответственности, приватизации и свободном рынке. Все это было предназначено для реставрации и консолидации власти класса,а в этом отношении неолиберальный проект добился большого успеха» (цит. по: Восканян М. Отнять и не делить).

Вот этим не названным классом, разработавшим этот проект и использовавшим его для реставрации и консолидации своей власти, как раз и является хазарократия.

Рыночная экономика — это троянский конь, внедрен

ный хазарократией, в систему национальной экономики государств. Рыночная экономика стала культом, объектом всеобщего поклонения. Как отметил Эрик Райнерт: «Теория свободной торговли стала похожа на религию.Это уже случалось раньше, до Великой французской революции, до финансовых кризисов и социальных революций 1848 и 1929 годов.Похоже, что именно массовые социальные волнения возвращают экономическую теорию «на землю», поскольку она вынуждена становиться более реалистичной и менее идеологизированной. Те проблемы, которые мы наблюдаем сегодня на периферии Европейского Союза и в США, могут стать «новым 1848-м»...»