Последнее искушение свободой

Но так как официант находился в позиции сидя, а боров всё-таки занимал вертикальное положение, что определенно мешало ему – его удар не достиг заявленной цели, а пройдя вскользь, взял и утянул за собой самого бойца, который всем своим весом и подмял официанта, нанеся этим последнему ещё большие телесные повреждения. Но разве могут окружающие пройти мимо такой несправедливости, тем более, когда в их крови кипит жажда справедливости, смоченная в вине. Не буду даже говорить, что вся эта ситуация нашла своих трактователей справедливости, так что последующий спор за неё вызвал весьма горячую дискуссию с применением элементов мебели и столовых приборов.

Так вначале в дискуссию вступили защитники слабых и униженных, и надо сказать, что их невербальный метод общения, выглядел весьма аргументировано. Наш боров первым ощутил на себе крепость предъявленных аргументов в виде ударов кулаков и затрещин. Нашлись и такие (видимо из бывших футболистов), для которых применение рук считалась офсайдом, и они, следуя своим представлениям о правилах, больше полагались на свои ноги, которые не один раз входили в соприкосновение с брутальной зоной борова, его пузом и задницей.

Но как всё-таки трудно убедить такого оппонента в его неправоте, когда его толстокожесть, подзаряженная допингом, потеряла чувствительность к внешним раздражителям. И только численное превосходство противников деспотии не давало борову встать с пола и ответить встречными предложениями. Для сторонних наблюдателей уже стало казаться, что развязка конфликта предопределена, особенно это стало ясным после удачного приземления на борова какого-то местного рестлера, который (как потом признавался он в кругу своей компании) впервые осознал в кафе наличие в себе подобных способностей, а как узнал это – не удержался и полез на стул, дабы продемонстрировать окружающим чудеса техники реслинга. Но помощь борову подоспела когда её уже не ждали, и откуда так и не узнали (а чёрт его знает, в зале было темно).

Только диву даешься, откуда у людей до того не блиставших особенными талантами проявилось столько прыти в демонстрации себя и своих новых способностей, которые благодаря храброй воде (хотя они думали иначе), имели место здесь быть. И разве что только отсутствие подходящего случая, не давало им выказать себя раньше во всей красе. Но храбрая вода (по древней легенде) только в том случае может стать ею, если ты вышел из благородного рода команчей. Я же поначалу слегка усомнился в этом, но видя какой эффект она произвела на окружающих, мои сомнения окончательно рассеялись. Летящий в разный стороны соус придал нашим героям недостающую, так свойственную индейцам, вышедшим на тропу войны, окраску.

Взлохмаченные под натиском борьбы причёски, можно было принять за ирокез деловара (видимо эта группа относилась к племени, постоянно варящихся в делах клиентов, наверное, юристы). Особенно выделялся тот тип без рубашки, но почему-то при этом в подтяжках. Видимо, он меж соплеменников занимал видное место вождя, и его громовой голос: «Ах ты, падла, я тебе сейчас покажу!!!» (правда, никто почему-то не хотел видеть того, что он предлагал показать, отбиваясь от его предложений) – мог бы ему сослужить славу, и благодаря нему он мог бы получить прозвище типа «Громобой».

Был здесь и свой «Аяуомэт» (Тот, кто следует за заказами); и с ним «Виппона» (Тонкое лицо); «Демонтин» (Переговоры, поскольку он идёт) и «Мона» (Вонючий дурман). Но и противник тоже был, как говорится, не пальцем деланный. Он имел в своих рядах весьма колоритных личностей, таких как: «Мэчитизив» (У него плохой характер); «Мэчитехью» (У него есть злое сердце); «Нэхайосси» (Он имеет три пальца) и «Хоколескуа» (Дылда). Так, что ещё трудно будет сказать – чья возьмёт.

У одного из них (откуда?) проснулись невиданные до того способности, противостоять ударам разбивающейся об него посуды, другой, глядишь, так вывернулся, чтобы достать противника и тем самым вручить ему оплеуху, что если бы его видел участковый врач, к которому данный субъект уже многие годы ходит лечить свой хондроз – тот бы глазам своим не поверил и, наверное, не видать бы ему больше больничного. И разве подумаешь, что вон тот молодчик, так лихо дубасящий борова, всего лишь студент очного факультета ВУЗа, который еще недавно только и мог, что краснеть при обращении к нему девушки. А сейчас он – герой, сразившийся с Голиафом, на которого с таким восторгом смотрит его сокурсница, не знаю, как оказавшаяся здесь с ним.