Последнее лето

Да, Энск за истекшие двадцать лет, конечно, вырос, конечно, расстроился, обогатился новыми красивыми зданиями и церквами… Трамвай вон пошел по главной улице, открылся Коммерческий институт… Дороги несколько улучшились… А все же он как был большой деревней, так и остался ею. Все всё про всех знают, и стоит только умело, в нужный момент вставить наводящий вопросик, как на него тут же будет дан самый пространный ответ. Сколько Лидия наслушалась всевозможных семейных тайн! В том числе и тайн начальника сыскного отдела, который сейчас стоит перед ней и делает комплименты дому управляющего. Оказывается, у него в прошлом была какая-то любовная история, но девица приревновала его к актрисе Евлалии Марковой и, окончив курсы сестер милосердия при Кауфманской общине, сбежала – вы только вообразите! – на японскую войну, где и сгинула бесследно. А девица была совсем не простая – сыщица! Про то, что бывают женщины агентессы полиции, осведомительницы, Лидия раньше знала, но чтобы сыщица… чтобы в официальном штате состояла… [23] Да, великая вещь эмансипация!

Впрочем, судьбой несчастной девицы, бывшей возлюбленной господина Смольникова, Лидия Шатилова заинтересовалась лишь потому, что ее история очень напоминала другую любовную историю, разыгравшуюся в Энске на исходе минувшего века. Разбитое сердце, бегство, желание умереть… Лидия ту историю все минувшие двадцать лет ни на день не забывала, и, конечно, ей было крайне любопытно знать, помнят ли ее другие люди. Но как ни пыталась она навести разговор на интересующих ее персонажей, этого сделать никак не удавалось. Конечно, семья какого-то там присяжного поверенного – слишком незначительна для Рукавишниковых, Бугровых, Блиновых. Может быть, они и фамилий-то таких не слышали – Русановы да Понизовские… К сожалению, и в самом деле – мелко плавают эти Русановы. Лидия с удовольствием пригласила бы их на прием, но здесь они выглядели бы неуместно – не того поля ягоды, нет, не того!

А впрочем, нет, она рада, что их тут сейчас нет. Она еще не готова к встрече, после которой вся прежняя жизнь Русановых пойдет кувырком. Не зря говорят мудрые восточные люди, будто месть – такое блюдо, которое приятнее всего есть остывшим. Долго ждала – ну так еще подождет, чтобы получить наивысшее удовольствие от завершения своих планов! Именно посему она отговорила мужа, который хотел послать приглашение Русанову как защитнику рабочего Баскова. Лидия убедила Никиту, что это будет слишком похоже на заискивание перед адвокатом противной стороны, попыткой переманить его на свою сторону, может быть, подкупить, а поскольку истец – всего лишь пролетарий, надо быть весьма деликатным, чтобы, не дай бог, не унизить его да и самому не унизиться. Никита проворчал, что она все чрезмерно, по обыкновению, усложняет, однако послушался.

Лидия, конечно, рассчитывала приватно поболтать о Русановых с Аверьяновым (неужто он и в самом деле понял, кто она такая, как показалось при первой встрече в банке?), однако Игнатий Тихонович на прием не явился, а вместо себя прислал дочь, редкостно некрасивую и дурно, просто вопиюще безвкусно одетую девицу, с письмом, в котором весьма любезно объяснил причины своего отсутствия: оказывается, он еще полгода тому назад записался на консультацию к московскому профессору Зыкову, в клинику МГУ, а поскольку время у знаменитого врача расписано не то что по дням, но и по часам, пропустить прием Аверьянов не мог никак.

Разумеется, Лидия не обиделась. Значит, Аверьянов все-таки болен… Ей так и показалось с первого взгляда. Консультация в клинике МГУ? Клиника эта славилась разными специалистами. Но прежде всего – онкологами. Неужели у несчастного банкира рак? Нет, не надо думать о дурном.

Разговор с Игнатием Тихоновичем от нее никуда не уйдет, размышляла Лидия. А пока можно удовольствоваться дочкой вместо папеньки. Она обласкала Марину Аверьянову и отправилась было в компании с ней поесть мороженого, а потом навести беседу на ее кузенов Русановых, как появился Смольников. И по выражению его лица Лидия моментально поняла, что его меньше всего интересовала «внезапная» архитектура дома управляющего Сормовским заводом.

Это была ошибка – звать Смольникова. Но нельзя, невозможно было не позвать!

Делая очень хорошие мины при плохой игре, хозяйка и гость еще какое-то время поморочили друг другу головы, рассуждая о неожиданных поворотах коридоров, о лестничках, которые вели в никуда, внезапно обрываясь, не достигнув площадок, о разных по форме, не выдержанных в едином стиле окнах, которые и придавали дому такое своеобразие. И все это время Лидия страстно мечтала, чтобы ее кто-нибудь спас от Смольникова, прежде чем он начнет задавать опасные вопросы.

Не повезло. На помощь никто не явился, даже Никита, который о чем-то оживленно болтал со своим протеже, заводским доктором Туманским. Наконец Смольников, которому, чувствуется, притворство уже осточертело, проговорил: