Последнее лето в Аркадии

— Слушай, — заторопилась я, — ты вовсе не обязан приезжать. Просто подумай об этом, ладно? Я позвоню тебе завтра, чтобы узнать, о твоем решении. Семейная встреча состоится только в четверг. — По какой-то причине я не могла заставить себя произнести «День семьи». Должно быть, заранее предчувствовала, что никаким единением подобная терапия и не пахнет. — У тебя есть время на размышления. Передай всем привет, хорошо?

— Мама…

От его тона у меня перехватило горло.

— Да, сынок?

— Я рад, что ты так поступила. Это правильное решение.

Я пробормотала что-то невнятное и повесила трубку, прежде чем расплакаться.

Когда я позвонила день спустя, то разговаривала уже словно с другим человеком. Голос Кольма был спокойным и едва ли не равнодушным. Он сказал, что не сможет приехать, потому что для него встреча в подобных обстоятельствах будет мучительной. Он всячески извинялся, но был непреклонен.

Мы расстались, пообещав созвониться после этого события и обсудить произошедшее.

— Удачи, мама, — быстро сказал сын в конце разговора. — Я думаю, она тебе понадобится.

Глава 36

День семьи наконец наступил. С самого утра среди пациентов клиники ощущалась некая нервозность, которая к середине дня достигла апогея. К счастью, я мало общалась с окружающими, сосредоточившись на себе, так что всеобщая паника меня почти не коснулась. Это означает лишь, что я не носилась по коридорам с сигаретой в зубах, не пила стакан за стаканом ледяной чай и не махала руками, обсуждая с соседями предстоящее событие.

Но внутри у меня все клокотало от возбуждения. Я нервничала ничуть не меньше остальных. Только Господь знал, каким признаниям суждено было слететь с языка моего супруга в присутствии посторонних людей. Единственным утешением было то, что по завершении лечения я никогда больше не увижу этих людей.

Как раз перед обедом я вошла в общий зал, где должна была состояться встреча. Обычно здесь играли в шахматы и смотрели телевизор. По случаю Дня семьи кругом расставили кресла, уже не новые, но довольно элегантные, принесенные, видимо, из другого крыла. По углам выставили кадки с растениями и несколько столиков с чашками для чая. Несколько диванов, что обычно стояли в зале, сдвинули к стенам и накрыли пестрыми покрывалами в индейском стиле. Зал приукрасили, иначе не скажешь, но для меня (и, наверное, для остальных пациентов) он все равно казался пыточной камерой. Мы все опасались слов, которые будут сказаны в этом помещении, боялись обвинений и упреков, которые бросят нам в лицо.

Мы с Фергусом встретились в прокуренном кафе на первом этаже за десять минут до общего собрания. Я пришла на целых полчаса раньше, чтобы не пропустить его приход, и сидела за столиком, нервно вертя головой из стороны в сторону. Заметив мужа, я помахала ему рукой. Он даже не улыбнулся в ответ.

— Господи, — буркнул он, приблизившись и сев напротив. — Неужели ваш персонал даже не слышал о кондиционерах?

Я мрачно хмыкнула:

— Тебе тоже здравствуй! — И тотчас пожалела о своем язвительном тоне. Меньше всего мне хотелось настраивать Фергуса против себя. Я зажгла сигарету, придвинула ближе пепельницу, уже полную окурков, и выдавила улыбку. — Думаю, отсутствие кондиционера — часть общего плана. Родню пациента нужно довести до белого каления, чтобы она начала плеваться огнем еще до начала дискуссии.

— Да? — Фергус хмуро отвел взгляд. Моя попытка пошутить пропала зря. Муж явно не был настроен на веселье.

Кстати, он слегка набрал вес. Пересаженные волосы, похоже, не слишком хорошо чувствовали себя на новом месте, потому что уже начали редеть.

— Хорошо выглядишь, — попыталась я наладить контакт.

— Спасибо. — Он откинулся на спинку пластикового стула и наклонил голову в сторону, разглядывая меня. — Должен признать, ты тоже неплохо выглядишь. Судя по всему, ты хорошо высыпаешься, цвет лица уже не такой землистый.

— Да, я много сплю, — кротко ответила я.

Обведя взглядом кафе, я заметила еще несколько странных парочек, напоминавших нас с Фергусом: потерянные мужчины и женщины в тренировочных костюмах или халатах и их спутники с затравленными лицами.

Вздохнув, я снова устремила взгляд на мужа.

— Полагаю, эти семейные встречи придуманы не для пациентов, а для их близких. Родные должны высказать наболевшее — так сказать, выплеснуть свою боль. Так мне по крайней мере кажется. — Я улыбнулась, делая еще одну попытку завоевать симпатию мужа. — Твоя роль, по сценарию медиков, в том, чтобы обвинить меня в разрушении нашего брака.

Напряженно глядя Фергусу в лицо, я ждала, что он спросит: «Разве ты в чем-то виновата?», — но он молчал, глядя в сторону. Ему было не по себе, потому что его начали узнавать и перешептываться.

Пользуясь тем, что он на меня не смотрит, я изучала черты его лица, словно видела впервые. Напротив меня сидел человек, ради которого я отказалась от своей мечты; чьи надежды и чаяния подменили мои собственные; на которого я молилась и кого никак не хотела отпустить. Я задала себе вопрос, люблю ли я мужа так же сильно, как раньше, и с горечью признала, что люблю.