Последнее небо

Пендель взял Пижона под мышки и поволок в административный зал. Азат покорно обвис. Даже ногами перебирать не пытался. Он вполне готов был заснуть в таком неудобном положении, если бы не мучило любопытство: что же скажет Гот?

Дверь поворачивалась. Ничего не осталось в мире, кроме кричащих от боли рук и медленно, страшно медленно увеличивающегося проема. Волки… отгрызают лапы. А Звери так и подыхают…

Не-ет. Не дождетесь!

Рясы и погон, кривые хари святых,
Буквы и экраны, скользкий ком правоты,
Катится повальная похабная хворь
Праведное слово, как тифозная вошь, —
Если ты опасен, значит, ты не живешь,
Спорь, моя неверная религия, спорь!
О том, что если выбрал поле, так на нем и стой,
Не меняйся в цвете, коль билетик пустой, —
Пусть меняет место, кто пойдет за тобой
О том, что лучше задохнуться, чем вдыхать этот дым,
О том что лучше быть коричневым, чем голубым,
Пой, моя упрямая религия, пой!

– За преступления, совершенные на Земле, и за убийство бойцов: Отто Ландау, Григория Вархадзе, Мишеля Кароне, сержант…

…как назвать его? Он давно уже не Азамат. А настоящее имя… нет, незачем им знать его имя, уж эту-то малость он заслужил…

– . .. Зверь приговорен к высшей мере наказания. Приговор будет приведен в исполнение немедленно.

Пластикат ломается в руках.

Не успел.

Зверь рванул с себя форменную куртку. Он пройдет, проскользнет, просочится, если нужно. Зря, что ли, постился восемь дней? Время… вышло время.

Не успел.

Отсчет времени Гот вел молча. Десять секунд. Извини. Зверь, ждать пришлось долго. Девять. Но сейчас все закончится. Восемь. Семь. Шесть…

Любой сустав можно выкрутить в любую сторону. Золотое правило, но далеко не всем оно известно. Крысы, если надо, становятся почти абсолютно плоскими. Чем Зверь хуже крысы?

Пять. Четыре. Три…

Все! Черт бы их всех подрал! Все!!! И по темному коридору к выходу. Туда, где небо. Где «Мурена». Земля еще не горит под ногами, но уже сейчас, уже…

Старт.

В великом множестве фильмов используются очень зрелищные кадры, когда герой – черный силуэт на оранжево-багровом фоне – сломя голову несется от ревущей пламенной волны. Жизнь спасает.

Зверь бежал навстречу взрыву. К ангару. Бежал так, словно снова убегал от огня.

Время вышло. «Мурена» не взлетит больше.

Куда попадают души погибших машин?

Глаза слезились от яркого дневного света, и Зверь успел улыбнуться забавному мороку. Ему показалось, что лопасти вертолета вращаются, все быстрее набирая обороты.

Рев двигателей он услышал мгновением позже.

Под глубоким морем, под высокой горой
Рой, моя подземная религия, рой-
Значит, небо близко, если пальцы в крови.
Жиденькие корни разрешенных надежд
Режь, моя булатная религия, режь,
Рви, моя звериная религия, рви!
Стекла на глазах и ничего впереди,
Но жди, моя гремучая религия, жди —
Мало ль что возможно, когда кончится век.
Языческий блюз иди космический бриз,
Или восходящий кондор, не умеющий вниз-
Вверх, моя небесная религия, вверх!

Растаял в «прыжке» и выскользнул в обычный космос боевой болид класса земля – орбита – земля.

Хохочущее пламя неслось по Цирцее, оставляя за собой спекшуюся, блестящую корку земли.

На гребне огненной волны человек и машина ворвались в распахнутое настежь небо.

И человек кричал от счастья, и ненависти, и страстного, невыносимого желания убивать. И машина вторила ему ревом. И небо вокруг смеялось и звенело, и бессильный огонь бесновался у подножия скал, в ярости пожирая себя самое.

Все так, как должно. И все будет, как будет. Хоть и не может быть так.

Невозможного нет.

Аминь!

Глава 6 РИТУАЛ

Люди – враги всех затруднительных мероприятий

Пикколо Макиавелли

Как они долетели до буровой, Зверь помнил. Помнил, что взрыв повредил «Мурену» и пришлось включаться в сложный организм машины, отдавая ей остатки сил. Хватило в обрез. Добрались. Сели. И все. Дальше – провал.