Последнее обещание плюща

У меня дёргаются колени, и я медленно оседаю в кресло. Боже мой… сколько ещё гнусных тайн хранит это поколение?

Глава 42

В гостиной моего дома долгое время висит тяжёлое молчание. Я перевожу взгляд на Пирса, а потом на понурившего плечи Кристофера. Они оба выглядят ужасно.

– То есть, ваша жена изменила вам с Майлзом, претворялась, что это ваш ребёнок, а в итоге он не был вашим, а отца Пирса? – Уточняю я.

– Да, но я простил её. Она моя жена. Она хотела быть матерью, и я этого хотел. У нас не получалось завести ребёнка. Постоянно были выкидыши. Это так угнетало её, что она пошла на обман. У Майлза сильные гены и всё практически получилось, но ребёнок родился мёртвым. Мы всё скрыли, и Майлз оформил документы подписью Пирса, он её подделал, чтобы ни у кого не было подозрений, что он был там. И Пирс знал. Да, знал. Он нашёл в архиве эти документы, пришёл к своему отцу и обвинил его в измене матери. Но ему рассказали правду. Это случилось за полгода до его смерти. У него и так был сложный период, а теперь ещё и это. Он старался скрывать от своей матери правду, но не выдержал. Пирс был очень честным. И… на обеде в честь дня Благодарения он всё рассказал. Он приехал один без Риты, потому что она неважно себя чувствовала. Был скандал, Майлз выгнал своего сына и отрёкся от него. Это мне рассказал Стив. Он приехал ко мне в тот же день, чтобы узнать правду. Я был подавлен. Я разрушил семью Уиллеров. Майлз перестал общаться с Пирсом, а потом у мальчика началась чёрная полоса. Судебные разбирательства, смерть истца, неудачи одна за другой. У него всё валилось из рук, он перестал общаться с людьми, даже избегал их. Он не ездил домой, а сидел у озера у подножья холма и…я так и не решился подойти к нему и помочь ему. Я должен был. Должен. Но я испугался, что сделаю хуже. Я иногда присматривал за ним. Мне было безумно стыдно перед Пирсом за то, что я виноват в его размолвке с семьёй. Майлз ведь запретил всем общаться с Пирсом. Всем, иначе лишит содержания. Мне очень жаль, что так произошло, а потом… ночью мне позвонили и сообщили, что он застрелился. Я организовал похороны, потому что Майлз даже не приехал, чтобы проститься с сыном. Его не было в морге, не было на кладбище, не было на поминках. Я постарался сделать всё от его имени, чтобы никто не усомнился в том, что Майлз просто страдал от горя. Мы больше с ним не разговаривали. Тридцать лет мы избегаем друг друга, – Кристофер замолкает, и я смахиваю слезу.

– Выходит, что мой отец меня убил? – Сдавленно шепчет Пирс.

– Я не убивал Пирса Уиллера, потому что старался не усугублять ситуацию в его семье. А что до обвинений в финансировании, то я каждый год выделял деньги, – говорит Кристофер.

– Но их не было. Насколько я знаю, то Пирс даже обратился к своему отцу, чтобы он повлиял на вас, – вставляю я.

– Да, такое было. К сожалению, деньги не доходили до больницы. Их воровали, а я не знал об этом. Когда Майлз пришёл ко мне с угрозами, что расскажет всем, какой я ублюдок, если я не обеспечу больницу всем необходимым, мы начали разбирательство. Генри тоже подтвердил, что деньги не поступали. Он не общался со мной из-за того, что ему пришлось сделать той ночью, когда моя жена рожала. Он обвинял меня в том, что я гнусный мерзавец и заставил его нарушить закон и клятвы. При любом удобном случае он меня порицал, искал в моей работе минусы и когда узналось, что произошли хищения, то даже устроил забастовку. Пирс в ней участвовал. Меня обвиняли в мошенничестве, было очередное разбирательство, но я предоставил все чеки и переводы. А потом обвинили во всём секретаря Генри, начался суд, долгий суд. Затем, в его подвале под фальшивыми досками нашли тайник и там оказалась часть денег. Его осудили и он покончил с жизнью.

– Что-то очень много у вас самоубийц, – бормочу я.

– Увы, это так. Город небольшой и поэтому кажется, что много, но и правда достаточно у нас было смертей. Глава отделения морга тоже не выдержал случившегося, когда ему привезли мёртвого Пирса. Они дружили, точнее, он восхищался Пирсом и его смерть была ударом для многих. Он тоже покончил с собой. Наглотался таблеток и бросился в реку. Но за десять лет ни одного случая. Последний был с женой Генри. Она была больна и перестала верить в своё выздоровление. Генри в этом обвинил меня. Я не дал его больнице финансов, чтобы помочь раковым больным. Но это зависело не от меня. Я пытался выбить деньги у правительства, но наш город не так важен, как мегаполисы. Я советовал Генри отвезти жену в один из таких городов, предлагал свою помощь, но он отказался, обвинив меня в том, что я зажравшаяся свинья.

Никогда не думала, что скажу это, но мне очень жаль Кристофера Паркера. Его жизнь была дерьмом. Он потерял друзей. Потерял поддержку. Потерял многое. И как бы я ни хотела винить его тоже во всём, но не могу. Этот человек пережил достаточно, чтобы перестать быть обвинённым во всех грехах. Это неправильно ненавидеть его за то, чего он не делал.