Последнее оружие

— То есть любовь к труду и энтузиазм легче всего прививаются психопатам, — подытожил Сайко.

— Бояться уже поздно, Глеб Александрович. Мы прыгаем на кожуре банана, но нам, особенно некоторым из нас, отступать уже некуда, — порадовал перспективой Бореев, и я понял, кого он имеет в виду.

Сайко поставил доступный ему вопрос ребром.

— Ладно, меня сейчас больше интересует, не превратятся ли наши пациенты в тех чудищ, которых Глеб привез в мешке из Ирака? Может, мне пора автоматчиков у каждого бокса ставить?.. Ну, поведайте, товарищи ученые.

— Ну уж, нашли чудищ. Я ведь говорил, что анализ ДНК показал полное отсутствие у останков каких-либо новых генов, — досадливо произнес Бореев. — Думаю, все, так сказать, трюки на живом материале были проделаны нашими шаловливыми Ф-полевыми «друзьями», чтобы привлечь внимание. Своего рода реклама, которая пока что непривычна советским людям. Никто больше не обернется Змеем Горынчем, это пройденный этап, — твердо определился научный руководитель.

— Тоже хорошо. А еще неплохо, что та иракская территория, на которой Глебу повстречались всякие уроды, перепахана залпами иранской реактивной артиллерии, — сделал генерал сообщение на международную тему и пожаловался. — А то мне эти царицы-жабы даже снятся порой, особенно под принятый градус, и более того, хотят на себе женить.

И вправду, никто чудищем не обернулся, этого, действительно, уже не требовалось. Человекообразие осталось. Однако ночью великий воин Петров-Нинурта пробил стальные ставни на окошке своей кроватью и на связанных шторах спустился по стене вниз. Сигнализация сработала, и его отловили в лесочке. При сопротивлении он с помощью прыжков и ударов, напоминающих тигриные, а также мокрого полотенца уложил пятерых ребят из «Вымпела», прежде чем его оглушили прикладом. Мне показалось, что воплощение Нинурты и не пыталось удрать, а лишь попробовало силушку. Наружнее охранение стало еще неприступнее, впрочем, никто из пациентов не собирался таранить его.

Каждому из «отдыхающих», вернее, уже «трудящихся», нашлось другое более подходящее занятие.

Повариха, ставшая объемным вместилищем Иштар, всю ночь тренировалась в исполнении эротических танцев, особенно танго, стриптиза и хула-хупа. А под утро изнасиловала санитара, который принес ей любимую кашу, вырвалась из своего бокса в общую столовую и… Пока здоровяки-санитары растаскивали и утюжили кулаками — каждый размером с гаубичное ядро-остервеневших мужиков, женщина успела достаться пятерым. Особенно усердствовал тот, который Думмузи — даже три укола брома на него не подействовали, и он травмировал свою бравую «удочку» о смирительную рубашку.

Хитроумный Фима тоже не терял времени даром. За ночь он сумел изготовить из деталей радиоточки, койки и тумбочки простенький передатчик, который подключил к электросети. И с помощью азбуки Морзе стал автоматически каждые десять минут выдавать в эфир сигналы: «Я — „Союз-25“. Прошу разрешение на посадку в районе пивзала на улице танкиста Хрустицкого». Одновременно Фима создал «глушитель», который мешал нам наблюдать его с помощью видеокамер. Только шмон с участием команды инженеров и техников позволил вырвать с корнем вредную аппаратуру.

— Это стопроцентный успех без изъянов, — гудел на утреннем совещании Бореев, — нам удалось создать нового человека, для которого труд по профилю стал первейшей необходимостью, если точнее, единственной судьбой. Вот она, инстинктивная разумность в каждом движении. Пора устраивать смотрины высокому начальству, для начала заочные. Но прежде надо бы заснять что-нибудь определенно впечатляющее на пленку.

Несмотря на радость побед, весь день мне было не по себе. И казалось, что я вот-вот разделю участь пострадавшей пары операторов. Давило на темя и лоб, донимали невнятные голоса, какие-то незримые потоки пытались двигать моими руками и ногами. Я натужно успокаивал себя, дескать, просто перепсиховал. Затем накушался валерианы. Но после этого, прямо во время обеда, в тарелке замаячила знакомая клякса. Апсу. Малопредсказуемое свободолюбивое божество. Я поперхнулся. Однако он вежливо пожелал:

«Приятного аппетита.»

На этот раз я не читал по губам — в моем мозгу, где положено, возникали слова, имеющие вид устной речи. И отвечал я четкими, мысленно проговариваемыми фразочками.

«Спасибо. Хотя вы меня откровенно подставили в иракском лесу. Сейчас не уверен, что наше общение будет полезно друг другу.»

— Вы что-то сказали, — поинтересовался сидящий напротив лейтенант Туманов из охраны.

— Ничего, ничего. Иногда я шевелю губами — детская привычка. Особенно, если суп горячий.