Последнее оружие

— Ты не думай плохого, мы сразу стали искать и тебя, и Андрея Пахомыча, и лейтенанта Туманова, но поначалу у нас возникли естественные трудности. Они всегда возникают… Раньше вот во всем шпионы, враги народа были виноваты… Как там, кстати, Пахомыч и лейтенант поживают?

— Так себе. Они уже покойники.

— Ай-яй-яй. Впрочем, мы об этом догадывались. Мы же опустили после обеда несколько микрофонов, потом даже видеокамеры. Все это здорово смотрится.

— Что здорово? Там, внизу, может, люди горят.

— Да какие это люди, Глеб? Ты же сам их и подпалил, и поделом… Да, ладно, ладно, вытащат их. Если там что-то останется…

Сайко еще продолжал трындеть, но я уже задумался, вытираясь махровым полотенцем… А ведь Фима, похоже, помог мне выбраться. Ведь не кинулись же за мной эти уроды, когда я еще только-только из темницы выбрался. И не потому, что я так хорошо накормил почки-датчики своей кровью. А потому, что Гольденберг сидел в подземной пультовой. Значит, Фима смог сохранить свой человеческий фактор.

Перед не слишком четким взором запорхала клякса Апсу.

«Я заботился о тебе, только никак проявится не мог. Иначе эти чудища ударили бы меня снаружи внутрь и изнутри наружу. Но твоя судьба, хоть покореженная, при тебе осталась.»

«Спасибо за столь ненавязчивую опеку. Буду и впредь свою судьбу беречь, как стекляный хрен.»

А может, и светлобронированный друг-витязь пособил мне не сбиться с курса в сторону Сцилл, Харибд и прочих наглых морд.

— Глеб Александрович, мы не только следили, — обратился веселый Бореев. — Мы анализировали и принимали решения. И товарищи наверху тоже в курсе наших происшествий. Вначале, не скрою, они были не слишком довольны. Но, когда мы получили столь интересные результаты, они быстро сменили гнев на милость, а милость, возможно, сменится на важные решения. Так что со дня на день надо ждать посланца.

Значит, продолжение следует. Дело, конечно, не в подопытных, а в Борееве. Похоже, настает пункт последний из Фиминой тетрадки. Научный руководитель проставит точку «собирание искр», и в наш мир протянется энергетический канал. Кто к нему присосется? Покончено ли с притязаниями Отверженных? Удастся ли отвязаться от Апсу?

14.

Из подопытных уцелело пятнадцать человек. Не только уцелело, но собиралось еще долго и счастливо жить. Их вытащили с помощью мощного экскаватора, обгоревших и буйных. Вначале угомонили, переодев в смирительные рубашки и нанеся умиротворяющие уколы, потом стали лечить от ожогов. По счастью, травматический шок избавил наших пациентов от мнения, будто они представляют различные божества. А вся сомнительная продукция подземной колонии — многообразные почки и слизни — сгорела дотла.

Осталось же внизу только двое бегунков. Холодилин, которого сгубил еще обрушившийся земляной тоннель, да Некудыкин-Саид. Впрочем, где сейчас подлинный Саид-Бел, можно было лишь гадать. Гадать, как гаруспики по внутренностям барана, как авгуры по полету птиц, как шаманы под воздействием сока отборных мухоморов (то есть, «под мухой»).

Вскоре выяснилось, что то самое стопроцентно управляемое, подвластное, целесообразное во всех частях общество-организм, которое строил внизу Некудыкин-Саид, теперь собирается создавать на поверхности земли вечно бодрый Бореев. Под чутким присмотром товарищей с нашего советского Олимпа, или, может, с нашей Вавилонской башни.

Рискуя стать параноиком, я считал, что судьбоносная нечистая сила прочно угнездились в мудреце Михаиле Анатольевиче (если учесть его зацикленность и неукротимость) и тоже собирается чутко руководить процессом. Мне казалось, что она готовит свой следующий ход, и это отзывалось тоской в подвздошной области. Ведь нечистая сила, пусть и отверженная, но видит меня сверху маленьким забавным человечком, мельтешащим на игровом поле. Она, благодаря высоте своего положения, знает, как меня уконтрапупить и погнать в нужную ей степь.

Напряжение росло и в окружающей среде, потому что все ожидали появления по-настоящему важного человека. И действительно, из правительственных сфер спустился помощник генерального секретаря. Совещался он с Бореевым и Сайко без моего участия. Затем остался додумывать на ночь.

А утром следующего дня вся эта тройка вызвала меня в резервную пультовую, как сказано было, «на чашку чаю». Во мне сразу все физиологические жидкости стали густеть и протекать медленнее. Я даже нутром, позвоночником там, кишочками, почувствовал, что угодил в следующий предназначенный мне переплет.

У помощника была гладкая физиономия без каких-либо отличительных черт. Как бы ни усов, ни бровей, ни ресниц, ни глаз, ни носа. Такие и в ГБ, и в партии на важных, но закулисных постах. Эдакая кабинетная тень своего хозяина. «Закулисность» сказывалась и в том, что помощник генсека не разу не обратился ко мне напрямки, а только тихо и вкрадчиво общался с моими непосредственными начальниками. Однако все время олицетворял незримое присутствие Державы и наличие большого общего дела.