Последнее оружие

Я не был в курсе, когда начнется «раздражение» Ф-поля. Когда от меня отправится на «ту сторону» вертикальное резонансное возмущение. Когда оно запрыгает с уровня на уровень, с физического на кварково-гравитонный, далее на суперстринговый и так далее, когда доберется до самого девятого неба, до Поля Судьбы. Когда я стану аппетитной приманкой для матриц «пирамиды».

Считается, что почетно быть первым. Даже если ты играешь роль Белки и Стрелки. Может, наше стремление к «первости» тоже от демонов?

Хронометры в моем уютном боксе отсутствовали. Впрочем, я догадался, что вечер наступает и солнышко тикает, когда медсестра помогла мне уколом успокоительного.

Укол не слишком наполнил меня покоем. Эх, если бы все делалось с наскока, на «даешь!» и «ура!». А так у меня в голове снова, как цыплятки, вылупляются сомнения насчет нашего высокого дела. Наверное, не ниже оно, чем иногда кажется. Только вот мы, не покладая моральных и физических сил, приманиваем потусторонних кощеев. А они перво-наперво покончат с той человеческой волей и тем человеческим разумом, которые могут им помешать. Помешать их паразитизму на наших судьбах и энергиях.

Можно, конечно, сказать, что нам плевать на паразитизм, что для нас важнее удержать колосс державы на ногах, обутых в кирзовые сапоги.

Да и Бореева нельзя по-простецки обозвать резиновым изделием. У него осталась доля нормальной человеческой разумности, которая считает, что Отверженные вовсе не желают побаловаться нами. А если и побаловаться, то лишь во вторую очередь, а в первую — упорядочить и объединить наши судьбы, сделать изо всей страны прекрасный симфонический оркестр.

Достаточно припомнить, что усатый вождь забрал себе волю целого народонаселения плюс сгреб судьбы всех «сестер и братьев» в свою охапку. Конечно, он стер в порошок, не моргнув глазом, несколько лишних миллионов душ, но ведь врага-супостата побил.

Но почему-то такой пример не слишком вдохновляет. Ведь так и норовишь зачислить себя в ряды этих списанных в утиль миллионов. Хотя, по идее, предстоит мне сейчас примерить усы вождя.

Стена в моем боксе становилась все прозрачнее, превращаясь в радужную капель, за которой маячили танцующие тени. А потом завеса еще более истончилась, и меня легко, как осенний листик, пронесло сквозь нее.

Сперва я увидел, что неподалеку от меня, утопив задницу и спину в мякоти кресла, располагался тот самый выдвиженец руководства, потенциальный цезарь, будущий командир, грядущий любимец как седовласых, так и патлатых, как очкариков, так и мозолеруких, как чекистов, так и диссидентов. Ради него, значит, огород городили со всеми этими экспериментами. Я высмотрел у молодого (условно) лидера странную отметину там, где лоб окончательно переходит в макушку. Расплывшаяся печать Энлиля? А еще за мной приглядывал, но только с почтительного расстояния, человек, знакомый по портретам и нескольким торжественным собраниям, — Юрий Владимирович собственной значительной персоной.

Облики вождей недолго занимали меня, потому что по краям нашего, в общем-то небольшого мирка, похожего на пирог, возникли гигантские персонажи Поля Судьбы. Вначале я еще различал фигуры — и даже скрюченные пальцы одного, и острый подбородок другого, и бултыхающиеся груди третьей. Само собой, что все эти причиндалы были огромными, не то слово. Отсюда у меня и страх, и бздение перед непреодолимой силой. Потом фигуры стали все более расплываться, завихряться. Они огромными смерчами втягивали наш мир вместе со всем народным хозяйством и надвигались на меня. Как ни странно, страх от этого даже поубавился.

Вихри вблизи выглядели просто гармоническими переливами света и радужными пузырями. Все это завораживало и внушало благостное умиротворение.

Я с охотой погрузился в приятное мерцание и вновь увидел дорогу на бойню и башню Нергала, его красный храм с серебряными рогами «всех насажу» и золотое внушительное извание с огромными провалами глаз. А затем почувствовал себя — нет, не одним из тех человечков, что покорно бредут на заклание, пытаясь спасти свой род и свой город от ярости демона.

ОН пригласил меня стать вождем вместе с ним. Я согласился попробовать — почему нет. Хорошо было оказаться заодно с ним. Он называл себя смертью, дисциплинирующей и несущей прогресс. Я летел вместе с ним, похожим на птицу-стервятника, зорким глазом вычленяя из серого пейзажа свою добычу. Она давала знать о себе сладким запахом разложения души и тела. А какой у них был замечательный вкус!

Мы парили над Москвой, глядя на беспорядочно снующих внизу человечков. Хитросплетение их судеб выглядело бестолковым. Ни вместе, ни по отдельности они не оставляли отпечатка в истории. Но одного нашего дыхания, дыхания дисциплинирующей смерти было бы достаточно, чтобы направить все судьбы в общее русло, к единым целям. Мы уже приготовились дыхнуть. Но тут случилась какая-то мельтешня с восприятием…