Последнее оружие

— Ну и шутники вы оба, — молвил, глядя на нас, грустный Безуглов. Тут вмешался звенящий телефон, и майор принялся громко и нудно объясняться с кем-то по поводу месячной отчетности, занятно прикрывая своей усатый рот ладошкой. А мы с Затуллиным тем временем дули чаек, приготовленный расторопной Машей. По стреляющим девичьим глазкам я заметил, что Андрей Эдуардович ей приглянулся. От этого мои неприязненные чувства только разбухли.

— ПГУ с сионизмом борется гораздо активнее, чем мы, — напомнил Затуллин, — вот, например, информация, распространенная по каналам палестинского агентства, что евреям принадлежит семьдесят процентов всех газет в США.

Мне было плевать на палестинское агентство и американское еврейство, но хотелось перечить этому напористому типу.

— Меня, начиная со школы, учили, что все газеты в США принадлежат буржуйскому классу, господам в штиблетах, исключая, конечно, пролетарскую «Дейли Уорлд». Кроме того, очевидно, что в нашей передовой социалистической стране сионизм встречается гораздо реже, чем в западном мире.

— Я смотрел некоторые ваши дела, Глеб Александрович, и у меня создалось впечатление, что вы как-то не ощущаете сверхзадачи.

Похоже, парень все-таки из надзорной службы, прямо роет землю носом, выдавливает себе экологическую нишу.

— А вы что ощущаете, Андрей Эдуардович, между нами, капитанами, говоря? Обогатите мое сознание, которое еще менталитетом зовут.

Несмотря на то, что я выпрындывался, Затуллин был собран и внешне не обидчив.

— В том, что зовется менталитетом, всегда присутствует этакое темное пятно, образ врага. Он не только мобилизует нашу энергию, но и заставляет прибиться к стае, к хору, получше чем какой-нибудь положительный лозунг.

— Ну чем вам не приглянулся вражина в темном обличии помещика-капиталиста, у которого толстое трясущееся пузо, большой цилиндр и рябчик в зубах застрял? — поинтересовался я откровенно ехидным тоном.

— Старо. Ну как можно со слюной на клыках ненавидеть Маккартни, Диснея или Форда? Все они являются капиталистами, но если нам удается овладеть их продукцией, мы писаем от восторга. Нет, неприятель должен являться таинственным непонятным заговорщиком, принимающим любой вид. Он в принципе может быть забугорным капиталистом, но еще скорее директором твоего завода, который выдает тебе крохотную зарплатку, плохим докторишкой, что оттяпал тебе своим кривым скальпелем не тот член, продавцом, который после двухчасовой очереди швырнул тебе в рожу гнилым помидором. Этот враг всегда там, где тебе устроили тошниловку, где тебя опустили. Вся твоя злая энергия будет сконцентрирована, и когда тебе покажут на кого-то пальцем и скажут: «Вот он, возьми», ты — возьмешь. И никакой вины не почувствуешь.

— Да, Андрей Эдуардович, вам бы психологом работать и давать советы пациентам: «Для снятия нервного напряжения найдите кого-нибудь послабее и врежьте ему по соплям.»

Впрочем, тут шуточками не отделаешься. Злюка Затуллин, действительно, глубоко пашет. И он, по-моему, заведенный и зацикленный. Очередной чертов солипсист, для которого все людишки кажутся игрушками на столе. Мне все-таки надо быть осторожнее.

— Итак, Андрей Эдуардович, вашего вредного микроба долго сочинять не надо. Это человек со шнобелем, иудей, он же жидомасон, который всегда и везде. Он подгадил всем, начиная с египетского фараона и царя Навуходоносора. Поэтому согласен поддержать лозунг: «Руки прочь от Вавилона». И наверняка какой-нибудь сионист поставил вам кол по математике в пятом классе, за который вас выпорол папуля примерным образом.

Затуллин поерзал на стуле, как будто выпоротая задница до сих пор болела. Потом опять зазудел на полном серьезе, и я окончательно понял, что это у него не легкий засок, а настоящий маньяческий пунктик. Одержимость. В нем просто бес сидит.

— Глеб Александрович, у нашего государства вскоре возникнут трудности, связанные с нехваткой дешевых ресурсов, а также в области передовых технологий. Из-за этого могут сдетонировать и другие сферы, вплоть до обороны. Нам нужен враг и умение направлять протест в его сторону.

— Так, — вмешался майор, — чай попили, стали теории разводить. Сходите покурите, после чего, капитан Затуллин, пожалуйста, ко мне, а Фролов — марш на свое рабочее месте. Или, тьфу… вали, Глеб, домой, самое время мозги остудить.

В курилку гость зашел первым. И заталдычил первым.

— Я не против евреев, Глеб Александрович. Все-таки и Карл Маркс из них, и очень многие участники Октябрьской революции.

Я, конечно, заметил подкол в его словах. Может, это новое веяние? Ведь если в нашем государстве все пойдет вкривь и вкось, то отвечать в конечном счете придется Карлу Марксу и деятелям революции. Затуллин был не просто зацикленным, он нюхал ветер каких-то перемен, явно симпатизировал мне и ждал понимания. Наверное, в этот момент я и решил во что бы то ни стало прорваться из Пятерки в ПГУ, даже если придется таранить стену лбом. Ведь в желанном ПГУ все должно было оставаться в рамках классической междудержавной борьбы еще много долгих лет.