Последнее письмо

На миг я представила, что он исчезнет. Завтра. Навсегда. Мне будет не с кем поговорить после тяжёлой смены, никто не поддержит меня, если я ошибусь, не попробует рассмешить, когда я буду остервенело драть рулон ваты. Да просто помолчать, уткнувшись в чьё-то плечо, будет не с кем.

Не от кого ждать сообщения по утрам: «Просыпайся, если хочешь со мной на обход», «Хирурги не спят, они только притворяются спящими», «Будешь сегодня паинькой, покажу абсцесс лёгкого».

Какая-нибудь глупость каждое утро. А глупость ли? Тогда почему, стоит мне раскрыть глаза, я первым делом тянусь за телефоном? Жду сообщения, которое сделает меня чуточку счастливее, как маленький укол эндорфина.

— Ты не голодна? — вновь неожиданно прозвучал голос Андрея. — Может, заедем куда-нибудь? Поужинаем?

— А? — откликнулась я и тут же, не думая, добавила: — Нет, спасибо, не надо.

Андрей пожал плечами.

— Как хочешь.

Что же со мной такое? Ещё полгода назад я спокойно жила без него, и жизнь не казалась мне невыносимой, какой станет, если Андрей исчезнет. Он сам и есть большая часть моей жизни. Чувство к нему, как раковая опухоль проникла в мой организм и заразила один орган за другим, а когда я начала ощущать симптомы, метастазы уже попали в мозг.

Есть ли от этой болезни лечение? И нужно ли мне оно?

Тогда зачем я его оттолкнула? Резко и бесповоротно, как делаю и все остальные ошибки.

Машина остановилась у подъезда старенькой девятиэтажки, где я жила. Обратный путь оказался короче, ведь мне не нужно ехать в Москву. Андрей приглушил музыку.

— Приехали, — сказал он. — Лекции не забудь. И постарайся выспаться. Завтра операция по удавлению части лёгкого, ты помнишь?

— Да, — ответила я, отстегнула ремень, но не двинулась с места.

Извилины и борозды моего мозга судорожно напряглись. В стрессовых ситуациях у меня не отключается голова, она начинает работать быстрее. Вот почему я шучу, когда нервничаю.

Но сейчас я хотела во что бы то ни стало поговорить о серьёзном и о самом серьёзном, что случалось в моей жизни. И я не знала, что сказать. Мне нужно было чуть-чуть больше времени.

— Не хочу домой, — сказала я. — Можно сегодня переночевать у тебя?

Андрей удивлённо на меня посмотрел.

— С чего вдруг?

Я пожала плечами.

— К работе ближе. И у тебя дома никого нет. А у меня две галделки, которые не успокоятся, пока я не расскажу им, где провела прошлую ночь. Ни выспаться, ни к экзамену подготовиться.

— То есть мой дом для тебя, как гостиница? Или библиотека?

От неожиданности я забыла, как моргать.

— Нет. Ладно, ты прав, я лучше домой.

Я взялась за ручки двери.

— Нет, Влад, прости, — Андрей помотал головой. — Хотел пошутить — не вышло. Конечно, ты можешь остаться у меня. Никаких проблем.

— Спасибо, — шепнула я и вжалась в спинку сидения.

— Ты даже за чистой одеждой не поднимешься? — спросил Андрей.

— Нет. Наверняка эти мартышки уже поджидают в прихожей. На работе у меня есть запасные футболки. Утром переоденусь.

Андрей кивнул и потянулся к рычагу переключения передач.

— И ещё кое-что, — добавила я. — Всё-таки я жутко голодна. Давай заедем куда-нибудь поужинать?

Андрей замер на мгновение, потом откинулся на спинку кресла.

— Это всё или у тебя есть ещё, что сказать?

— Есть. Не могу не думать о том письме.

— Я тоже, — признался Андрей. — И что думаешь?

— Что мы никогда не знаем, какой момент в жизни станет поворотным и какое событие, пусть даже незначительное, изменит её навсегда.

Андрей обдумал мои слова и спросил:

— И что из этого вытекает?

— Что нужно лучше думать, прежде чем принять решение.

Андрей молчал.

— Прости меня, — прошептала я.

— Ты ничего не сделала.

— В том и дело. Ничего! Я просто отмахнулась…

Внезапно у меня потёк нос. Платка не было, я вытерла его тыльной стороной ладони.

Андрей как-то обеспокоенно на меня посмотрел, придвинулся ближе.

— Влада, погоди…

— Нет, ты просто пойми, — тараторила я, захлебываясь от насморка. — У меня не было никогда серьёзных отношений. Я от них убегаю. Как только чувствую, что что-то начинает появляться, — сразу бегу. Я просто не хочу, чтобы это повлияло на мою учёбу. Не хочу, как моя мать, зависеть от мужчины.

— Я понимаю, Влада, правда, — сказал Андрей, ладонями стирая что-то с моих щёк. — Мы же всё обсудили. Я и сам когда-то был студентом. Не таким амбициозным, конечно, но всё равно… Я понимаю тебя и не тороплю.

— А ты поторопи! — крикнула я, и воздух в машине зазвенел.

И только тут до меня дошло, что влага на моём лице и непонятно откуда взявшийся насморк — это слезы. Я уже не просто плакала, я почти рыдала и, не в силах больше сдержаться, стукнулась лбом в плечо Андрея.

— Тише, тише, — шептал он мне в самое ухо так бархатисто, что я плакала сильнее. — Влада, правда, всё хорошо.

— Нет, не хорошо! — я вырвалась и посмотрела ему прямо в глаза. — Всё совсем не хорошо!

Мне захотелось сказать ему что-то грубое, ехидное, чтобы хоть как-то отплатить за то, до какого жалкого вида он меня довёл. Но заглянув в его глаза, добрые и тревожные, я лишь прошептала: «Прости» второй раз за день, чего раньше со мной не случалось.