Последнее письмо из Греции

Зимнее солнце отбрасывает тени в комнате, отец Клитоу благословляет меня и ребенка святым миро. Краем глаза вижу, как Тео смахивает слезу, и удивляюсь, когда же я привыкну к ощущению в глубине живота, которое возникает при взгляде на любимого. Он готов дать дочери все, чего желал в детстве: безусловную любовь, безопасность и радость.

Таша и Ангус тоже участвуют в нашей церемонии через видеосвязь. Я вижу сияющее лицо дорогой беременной подруги. Григор пытается скрыть слезы, когда любуется внучкой. Когда он держит ее на руках, то думает о маме, но более гордого pappoús не найти на всем свете. Мы с ним переглядываемся, в его глазах любовь и тепло. Давно канули в вечность те взгляды, какими он смотрел на меня в первое время. Как далеко мы продвинулись в знакомстве друг с другом. Он тоже нас благословляет, вслед за священником.

Пока вокруг звучат молитвы, я размышляю. Мне казалось, что это время года без мамы будет безнадежно испорчено. Но первое Рождество без нее кажется особенным. И я знаю: она с нами. Нам с Тео удалось друг друга вылечить и сотворить при необычных обстоятельствах маленькое волшебное существо. Она частичка нашей жизни.

– Na sas zísei! – говорят гости, отвлекая меня от раздумий. Они желают ребенку здоровья.

– Отец Клитоу, мы выбрали имя для дочери, – говорю я, когда он завершает заклинания.

– Да, назовите, пожалуйста, и я упомяну ее в своих молитвах в церкви.

Его усы и длинная борода дрожат от нетерпения и радости заполучить еще одну овечку в свою отару. Григор и yiayia наклоняются, с интересом вслушиваясь, что мы выбрали.

– Мы хотели назвать дочь в честь моей матери и бабушки Тео, – начинаю я, глядя на Тео, чтобы он перевел для бабушки. – Мы соединили мамино имя, Линдси, с именем Юлии. Мы хотим назвать ее Линлия, а второе имя, Теодора, дать в честь святого.

Я просто лучусь от нешаблонного поворота традиции, чествуя главу семьи Тео и мою милую маму. Григор сразу подходит ко мне и целует руку. И с любовью смотрит на малышку.

– Спасибо тебе, София, что принесла Теофилосу любовь и мне внучку. Линлия – особенное имя. Очень жаль, что…

Он замолкает, слова застревают у него в горле.

– Знаю, Григор.

Я сжимаю его руку.

– Знаю. Мне тоже жаль.

Горе – это та цена, что мы оба платим за любовь к маме, но у нас начало новой жизни в Линлии, и мама всегда будет ее частью.

Yiayia вытирает глаза и крестится. Я передаю ей драгоценную ношу, и она светится гордостью и радостью, в восторге от нашей задумки с именем. Юлия выходит во двор, нежно качая правнучку, тихо напевая и бормоча ласковые слова. На руках прабабушки наша Линлия засыпает.

На щечках подрагивают длинные темные ресницы. Сны иногда прерываются тихим «тьфу, тьфу, тьфу» на маленькую головку.

Тео обнимает меня, и я не скрываю счастья. Его глаза снова на мокром месте, и я глажу его по щеке. Он смеется, зная, что я радуюсь его чувствам, которые теперь открыто бурлят на поверхности, а раньше он прятал их за семью замками.

– Знаешь, кто в нашей семье самый большой плакса? Не Линлия, а ты, – говорю я, его целуя. – Но мне нравится, что ты нас так любишь.

Он вытирает слезы.

– Я и не подозревал, что существует такая любовь. У нас есть будущее, потому что ты многим пожертвовала.

Пожертвовала, конечно, а сколько приобрела.

– Линлия – частичка нас с тобой и любви наших родителей, Тео. Отнять это невозможно. Ни сейчас, ни потом.

Мы любуемся дочкой в надежных прабабушкиных руках, а Линлия потягивается во сне. Она вытягивает крохотный кулачок, трогая лицо Юлии, которая щурит глаза, улыбаясь неожиданному жесту. Линлия медленно открывает глаза и настороженно смотрит на yiayia.

Суровые глаза старушки туманятся, когда мы с Тео смотрим на маленькую дочку с невероятной любовью.

Наш круг завершен, и на берегу остаются свежие следы. Линлия раскрывает кулачок и поднимает к небу ладошку. На нее садится маленькое белое перышко.

* * *