Последнее письмо (ЛП)

Радость. Я искала подходящее слово, чтобы описать свои чувства по поводу моей размеренной жизни в последнее время, и вот оно: Я была довольна. Я любила Бекетта с такой силой, что это почти пугало. Это не изменилось, и что-то подсказывало мне, что и не изменится. Но я также знала, что есть вещи, о которых я никогда не узнаю. Даже семь месяцев совместной жизни не смогли заполнить все дыры в том, кем он был до появления в «Солитьюд». Большую часть времени он был тем Бекеттом, которого я знала, но бывали моменты, когда я замечала, как он смотрит на остров Райана, или когда он просыпался от ночного кошмара, и я не могла не задаться вопросом, смогу ли я когда-нибудь узнать его так же хорошо, как он знал меня. Может быть, это было просто неизбежно, когда ты любишь такого мужчину, как он. За несколько месяцев наших отношений я поняла, что любовь это в основном компромисс, но в то же время она всегда предполагает принятие. В нем были десятки мелочей, которые могли раздражать меня, да что уж там, и его во мне тоже, но в основном мы были теми, кто мы есть, и мы любили друг друга. Не было смысла пытаться изменить друг друга, мы либо стремились расти и меняться сами, либо нет. Если вы принимаете это в человеке и продолжаете его любить, вы практически несокрушимы.

Бекетт смирился с тем, что я всегда буду слишком опекать близнецов и что я еще не готова рассказать им о том, что он их усыновил. Я смирилась с тем, что в нем есть частички, которые всегда будут оставаться в секрете. Но нельзя отрицать, что на мой выбор держать усыновление в тайне оказали непосредственное влияние те моменты, когда Бекетт отстранялся, когда я спрашивала о его прошлом. Дело не в том, что я ему не доверяла. Он готов умереть за меня. За детей. Но пока я не знала со стопроцентной уверенностью, что он останется — что тени в его глазах не приведут к тому, что я найду его собранные чемоданы, близнецы не могли пока этого знать. Боже, они любили его, и даже шанс, что Бекетт может разрушить их сердца, став вторым отцом, бросившим их, был слишком велик, чтобы идти на такой риск. Не сейчас, когда Мэйзи все еще борется за свою жизнь.

Мысль о том, что я могу потерять Бекетта, сжала мое сердце, и я потянулась через руль грузовика, чтобы взять его за руку, пока он вёз нас по знакомым дорогам в Монтроуз. Он поднял мою руку и поцеловал внутреннюю сторону запястья, не отрывая взгляда от дороги — эта привычка мне очень нравилась. По обе стороны от нас лежал снег, но по крайней мере, дороги были чистыми. Февраль всегда был непредсказуемым месяцем.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросила я Мэйзи, которая играла на iPad, который подарил ей Бекетт на Рождество. Он почти не отличался от iPad Кольта, за исключением корпуса.

— Да, просто работаю над игрой по правописанию, которую мисс Стин дала мне в качестве домашнего задания, — она не поднимала глаз, просто продолжала листать.

— Ты взяла Кольта? — спросила я, заметив розового медвежонка, примостившегося на сиденье рядом с ней.

— Да. Он злился, что не может поехать, и я пообещала ему, что Кольт поедет, — она встретила мой взгляд в зеркале и заставила себя улыбнуться.

— Ты нервничаешь.

— Я в порядке.

Мы с Бекеттом обменялись косыми взглядами, и оба оставили это без внимания. Месяц назад она прошла через тридцать три дня ада. Мега-химиотерапия была самой жестокой частью ее лечения. Ее тошнило. Ее кожа шелушилась. У нее появились язвы в желудочно-кишечном тракте, и ей поставили трубку для кормления, потому что она не могла ничего есть. Но как только она закончила курс лечения и ей пересадили стволовые клетки, она сразу же восстановилась. Она была удивительна во всех отношениях, на которые только способна маленькая девочка. Я не могу сказать, что была счастлива, ведь Мэйзи все еще боролась за свою жизнь, но в ноябре мы перешагнули годовой рубеж, а она все еще была здесь. У нее был еще один день рождения, еще одно Рождество. Кольт брал уроки сноуборда. В «Солитьюд» все места были заняты на весь горнолыжный сезон и лето, а Хэйли переехала несколько месяцев назад, зная, что я могу положиться на Бекетта, который дежурил между Теллуридом и Денвером, чтобы быть там, где он больше всего нужен.

Все сводилось к Бекетту. Он брал самые плохие дни и делал их терпимыми. Он брал хорошие дни и делал их великолепными. Он забирал детей, отвозил Кольта в школу, возил Мэйзи на местные встречи, готовил ужин в те вечера, когда я не могла выбраться из главного дома, не было ничего, чего бы он не сделал. Может, я и не могу сказать, что была счастлива, но я была довольна, и этого было более чем достаточно.

Хаос гордился бы мной.