Последнее поколение

Перед Эдуардом на этот раз стояли две женщины в голубой униформе уборщиц. После короткого разговора наёмники подняли женщин и толкнули под мчащийся состав.

– Вот этим… – продолжил Пафу, включая следующую видеозапись.

Теперь на экране находился несовершеннолетний парень, нога которого была вывернута под неестественным углом, а одежда изорвана. Его обступили пятеро людей из отдела «Р», а Эдуард присел рядом и протянул белый платок, на что парень плюнул тому в лицо. За это один из наёмников ударил парня ногой в ухо. События происходили совсем недавно: здесь Эдуарду было уже больше ста.

На изображении была комната общежития университета, внутри стояли три кровати, к каждой из которых был приделан небольшой шкаф, а чуть в стороне располагался длинный стол с тремя лампами.

Вытерев лицо платком, Эдуард развернулся и отправился прочь, тогда как люди в чёрном принялись душить парня, а когда закончили, накинули ему петлю на шею и повесили где-то за пределами видимости камеры.

– Мой отец приказал убить всех этих людей? – спросила Лилия безжизненным голосом.

– Сначала он пытался их подкупить, и кто отказывался, либо пропадал, либо умирал по самым разным причинам.

– Но… за что?

– Мужчина на первом видео не принял его деловое предложение. Женщины на втором были свидетелями по другому делу, от которого не осталось даже упоминания. Студентик, там дело и вовсе интересное: его родители были экоактивистами и собирали информацию о загрязнении окружающей среды «Гефестом». Эдуард направил своего человека, чтобы тот объяснил им, что становится с теми, кто копает под него. Но те лишь удвоили свой энтузиазм, за что и поплатились – закончили свою жизнь в пожаре, выжил лишь ребёнок, выпрыгнув с четвёртого этажа. Этот самый студентик.

– Откуда вы всё это знаете? – спросила Лилия.

Старик от этого вопроса словно вырос и раздался вширь: наконец кто-то оценил его работу, и он смог похвастать её плодами.

– Я годами выискивал информацию о вашем отце, да и не только о нём – обо всех тхари. Но даже я знаю лишь о ничтожно малой доле их преступлений.

– Если у вас столько компромата, почему вы его ещё не обнародовали? – спросила Мэри.

– Никто его не увидит, – ответил старик с грустью. – Я словно Сизиф, приговорённый катить камень в гору как символ бесполезного и бессмысленного труда. Информация, выложенная мной, не провисит в интернете и десяти секунд. А те, кто чудом успеет её сохранить и прочитать, повесит себе на спину мишень. Так и живу, единственный человек, хранящий запретное знание.

Мир Лилии сыпался на её глазах. Она подтвердила свои худшие опасения: отец совершал ужасные преступления, чтобы заработать и сохранить репутацию, и не понёс за них никакого наказания.

– И много ещё у тебя на моего отца? – спросила она.

Пафу развернулся к компьютеру, нажал несколько кнопок и открыл корневой каталог под названием «Эдуард Келвин».

– Вот эти папки, – старик указал на первый раздел. – Журналисты, исчезнувшие сами или со всей семьёй. Здесь пятьдесят четыре дела, особенно мне запомнилось одно из них, где молодая семья возвращалась с озера: лето, жара, хорошее настроение. Столкновение лоб в лоб с самосвалом, и четыре трупа. По официальной версии, водитель уснул за рулём, но если взглянуть на камеру с регистратора грузовика – водитель повернул на встречку намеренно. Каждый раз, когда вспоминаю об этом, – передёргивает от ужаса.

Лилия выпучила глаза, она даже не представляла, насколько далеко нужно зайти, чтобы убить всю семью журналиста и заставить замолчать главу семейства.

– В следующей папке – люди, которые отказались от сотрудничества с «Транстеком» или его дочерними компаниями, – продолжил старик, показывая следующий раздел. Тут целых сто шестьдесят пять дел, но из них чуть меньше половины смертельных. Чаще Эдуарду удавалось переубедить людей: покалечить, сломать пару пальцев, похитить на время родственников. Но бывали и те, кто не хотел сотрудничать ни при каких обстоятельствах. Эти просто исчезали или «совершали суицид». Одна женщина и вовсе вылила на себя десятилитровое ведро кипятка, умерла от болевого шока.

Казалось, Лилия сейчас спит. Она не могла поверить происходящему: словно оказалась посреди пьесы, когда происходит срывание масок, только всё это происходило с ней.

Она посмотрела на Мэри – та лишь молча смотрела в ответ, поджав губы и прищурив глаза, Зак жевал жвачку с совершенно невозмутимым видом, словно всегда знал о произошедшем.

Её отец убивал людей, не своими руками, конечно, но отдавая приказы. Вина за смерть всех этих людей целиком лежала на Эдуарде, даже больше, чем на молчаливых исполнителях из отдела «Р».

– В следующей папке находятся свидетели, этих и вовсе сосчитать невозможно, я даже не представляю, какой процент дел мне удалось насобирать. Их здесь может быть как двадцать процентов, так и одна двадцатая процента.

– Как отец их всех находил? – спросила Лилия. – Откуда он знал, какой журналист копает под него и где остался свидетель, который собирается в суд?