Последнее поколение

– Будто у меня был выбор, – усмехнулась Изабелла. – Он выкупил меня у работорговцев. Я плыла на корабле в контейнере среди других девушек в ужасной антисанитарии. Джуан – первый, кого мы увидели, когда открылись двери того контейнера. Нас вывели, поставили перед ним; он шёл вдоль ряда девушек и выбирал тех, кто ему понравился. Перед тем как он дошёл до меня, он выбрал троих. Однако, когда увидел моё измученное лицо, сказал, что те трое ему не нужны, и выбрал меня.

– Он тебя просто купил? – удивился Дарвин. – Как в супермаркете?

– Скорее как в зоомагазине. И ему сделали скидку как постоянному клиенту.

Чем дальше они продвигались, тем медленнее шли. Бартон, изначально тащивший их за руки, замедлялся, хотя впереди их встречало всё меньше людей.

– Надо сделать привал, – сказал он после получаса ходьбы. – Короткий отдых, а потом двинемся дальше.

Бартон присел на ступеньки, ведущие к техническому помещению, закрытому на кодовый замок. Дарвин пристроился слева, и только Изабелла продолжала стоять с озабоченным видом. В этом месте бездомных было меньше, чем на окраине города. Чем ближе к центру они подбирались, тем больше редела толпа под землёй.

Окружающие сидели на бетоне, подстелив грязное одеяло или подушку, скопившую в себе больше грязи, чем пуха. Большинство из них были приезжими из разных частей света, загоревшими сильнее, чем местные марокканцы. Все мужчины носили грязные бороды, а женщины – лохматые причёски. От грязных одежд окружающей толпы несло потом, мочой, дешёвым алкоголем и наполовину разложившейся едой. Повсюду сидели собаки, такие же бездомные, как и их хозяева.

Проведя месяц на улице, Дарвин стал похож на них. Его одежда так же покрылась пятнами, и вонял он ничуть не лучше. Только Бартон с Изабеллой выделялись среди всех. Он был гладко выбритым и хорошо одетым, а она – молодой и ослепительно чистой на фоне грязных людей.

– В чём дело? – спросила Изабелла.

– Всё хорошо, – ответил Дарвин, не сразу поняв, что она обращается не к нему.

– Что? – переспросил Бартон. Он выглядел очень бледным.

– Ты сам на себя не похож: кислый какой-то и будто пьяный. Но я не видела, чтобы ты притрагивался к алкоголю. Вообще ни разу. Что с тобой?

– Всё хорошо, – ответил Бартон и постарался улыбнуться.

– Ты не смотришь по сторонам, хотя всегда это делаешь, – заметила она. – А ещё сел, но ты никогда не садишься.

– Просто устал, столько времени на ногах.

– Ты что-то скрываешь.

– Вовсе нет. Всё прекрасно.

– Помнишь, о чём мы договаривались? – спросила Изабелла. – Ты мне всегда говоришь только правду. Никакой лжи и недоверия, этого мне хватило у Тауэров. Так что признавайся.

– Я тебе не вру, – возразил Бартон. Его голос был необыкновенно слаб. – Только хочу, чтобы ты ни о чём не переживала. Это противоположность вранья.

– Противоположность вранья – правда.

Скрипя зубами, Бартон убрал в сторону полог лёгкой куртки, и под ним обнаружилось красное пятно на левой стороне живота, чуть ниже рёбер. Это была кровоточащая рана, которую он прижимал предплечьем.

– Что это? – ужаснулась Изабелла.

– Кровотечение совсем слабое, – ответил Бартон. – Важные органы не задеты. Всё будет хорошо, можешь не переживать. Потерять ухо было намного больнее, – пошутил он.

– Откуда оно?

– Ты умираешь? – спросил Дарвин, ему не хотелось видеть смерть ещё одного человека, который решил ему помочь.

– Всё будет хорошо, говорю вам. Вот почему я не хотел её показывать, вы не можете отличить тяжёлое ранение от лёгкого, а это как раз такое. Поверьте человеку, прошедшему всю войну и видевшему все типы травм.

– Тебе надо в больницу, – произнёс Дарвин.

– Мы туда и идём, помнишь? – спросил Бартон. – Ведём тебя к твоей семье, а она находится в больнице красного квартала.

– Мы до неё сегодня можем не добраться, – произнесла Изабелла, её голос дрогнул. – Нам нужно на поезд.

– Опасно. Там «Деше» и прочие отморозки, лучше медленно, но свободно под землёй.

Дарвин не мог оторваться от раны на боку Бартона. Он смотрел на неё словно загипнотизированный, из неё продолжала течь кровь, несмотря на заверения в отсутствии кровотечения.

– Раздевайся, – приказала Изабелла. – Тебя нужно перевязать.

С недовольным ворчанием Бартон снял куртку, положил кобуру на ступеньки справа, снял майку, разорвал её на части и позволил перемотать рану.

Вскоре они снова двинулись в путь, однако повязка помогала слабо. Чем дальше они шли, тем бледнее становился Бартон. Его походка менялась с прямой на виляющую, а спина всё больше сгибалась. В один момент он остановился, прислонив руку к стенке. Его ноги тряслись.

– Тебе нужно в ближайшую больницу, – повторила Изабелла. За последние десять минут она произнесла это раз двадцать.

– Я согласен, – сдался Бартон. Он направился к боковому проходу, ведущему на поверхность, но прошёл лишь половину пути: его ноги подкосились, и он рухнул на землю. – Всё хорошо, честно. Я только слегка отдохну, и мы пойдём дальше…

– Дарвин, помоги, – попросила Изабелла и взяла Бартона за руку, чтобы поднять.