Последнее поколение

И Эйнер Рег-ат послушно заснул. А перед сном успел подумать, что пришельцы наверняка умеют исцелять болезни посредством высшего своего разума. Ведь тогда, в яме, ему было совсем плохо, рука гнила, и он обязательно должен был умереть. Но появился Гвейран — и он остался жив, самой природе вопреки. Значит, и теперь всё будет хорошо. К утру.

Утром полицейский следователь Аф-Мыжиг проснулся с отчаянной мигренью. Слишком долго не мог заснуть накануне, ворочался с боку на бок. Ну, не шли у него из головы три арингорадских монаха, не давали покоя! Всё думал, как с ними поступить, перебирал в уме варианты, просчитывал возможные последствия.

Изобличить пленных в шпионаже не удалось, ни поп не помог, ни допрос с пристрастием, ни прослушка камеры. По всему выходило, что монахи они настоящие. Можно, конечно, удерживать их и дальше. Можно вбить какие угодно показания: и резидентами себя признают, и диверсантами, и самого Чёрта родными племянниками. Да только зачем это нужно? Прославить родной отдел? Отдел-то, может быть, и прославится. И ему самому ленточку на плечо, пожалуй, навесят, в звании повысят… Но как знать? Вот лежит он сейчас на своей койке, ворочается с боку на бок, а они там, в камере, в эту самую минуту проклинают его, как умеют проклинать только божьи слуги… И отправится он, весь из себя такой прославленный, с ленточкой и званием, прямиком в топь — пиявок кормить… Страшно? То-то же… Опасно воевать с неведомым. Лучше держаться подальше…

С другой стороны — а вдруг всё-таки шпионы? Арингорадская разведка и раньше, в имперские времена, считалась одной из лучших на континенте. А уж с тех про, как возглавили её люди (а теперь уже и нелюди!) из дома Анге, стала и вовсе притчей во языцех. Ничего святого для арингорадских шпионов не существует. И боли они не боятся — нарочно их тренируют боль терпеть, и на любую подлость и дикость способны, настоящих божьих людей убьют, глазом не моргнув, чтобы себя за них выдать. И «Символ благословения» достанут, если захотят: ради этого и храм разорят, и музей… А уж зазубрить слова священных текстов — для них сущая безделица. Равно как и подорожную подделать… И ведь не докажешь ничего! Отпустишь шпионов на волю — потом греха не оберёшься! И даже не в том беда, что пострадает обороноспособность отечества. Чёрт бы с ним, с отечеством! Сколько их, арингорадских резидентов, по нему сейчас гуляет, никто не считал, тремя больше, тремя меньше — не велика разница… Хуже, если выйдет-таки на них контрразведка, расколет — это она умеет, куда нам до неё! — и узнает, что побывала троица агентов в Выргрском отделении полевой полиции, да и была отпущена с миром… Вот тогда — конец. Позор, фронт и смерть. И никакой дядя в министерстве не поможет…

«Эх, да что я себе нервы порчу?! — вдруг разозлился Аф-Мыжиг. — Нашёл тоже проблему! Наше дело полицейское, маленькое — дезертиров с мародёрами ловить. А подозреваемыми в шпионаже, диверсантами вражескими пусть контрразведка и занимается сама! На то она и нужна! Мы бдительность проявили: задержали, первичное следствие провели. А выполнять чужую работу — не обязаны! Жаль, конечно, упускать шанс… но лучше разделить с кем-то славу, чем хлебнуть позора в одиночку… Да, завтра же велю отконвоировать монахов в Сусур!»

Принятое решение успокоило разыгравшиеся нервы Аф-Мыжига, и он, наконец, заснул. Но от утренней головной боли это его не избавило. Будто оголённый нерв дёргался, пульсировал в области правой глазницы. В санчасти дали какой-то порошок, жёлтый и горький — еле отплевался, но лучше от него не стало, затошнило только. Вдобавок, накатил липкий страх: а если это уже действует проклятие, отыгрывается мальчишка-монашек за вчерашнюю пытку?

Вот почему завтрак к ним в камеру подали воистину шикарный: желая обелить себя пред ликом Создателей, Аф-Мыжиг угрохал на него весь свой недельный паёк (благо, имел одно полезное знакомство, благодаря которому всегда можно было разжиться дополнительным пропитанием, так что голодная анорексия ему не грозила).

Цергард Эйнер был доволен: щедрость квандорцев могла свидетельствовать лишь об одном: им поверили, и относятся как к настоящими монахам — шпионов потчевать разносолами никто не станет. Он даже поверил на какое-то мгновение, что их могут выпустить. Но к тому моменту, когда вчерашний следователь вызвал их в допросную, и извиняющимся тоном сообщил, что если бы это зависело от него лично, все трое давно были бы на свободе и продолжили своё святое дело, однако, инструкции, к великому его сожалению, предписывают иное, он уже успел расстаться с несбыточными надеждами, поэтому разочарования, в отличие от спутников своих, не испытал. Но перспектива свести личное знакомство с квандорской контрразведкой его совсем не радовала: как и обещал носитель высшего разума, за ночь боль поутихла, но не настолько, чтобы смело встретить новые испытания.

И очередное безумное решение он принял ещё там, в следственном кабинете Воргорского отделения полевой полиции.