Последнее предложение

Он не ожидал, что пес послушается, но Гай вернулся, удивленный и недовольный, и Роман с помощью слов и жестов попытался разъяснить ему, что к Рите он его отведет позже. Под конец объяснений Гай, выглядевший настолько ошарашенным, насколько только может выглядеть огромный грозный бульдог, чихнул и сел на пол, и Савицкий подумал, что пес, верно, теперь считает его совершеннейшим идиотом. Ну и ладно, лишь бы ничего не откусил. Он мельком глянул в комнату, усмехнулся и притворил дверь — Гай в своем возмущении устроил там полный разгром, а пол был удобрен так, что на нем можно было сажать картошку.

— Жрать хочешь? — спросил он, и бульдог шумно хрюкнул, явно не понимая, как можно задать собаке такой глупый вопрос. — Ну пошли. Где у вас кухня?

Гай обрадовано понесся вперед по коридору, и Роман торопливо пошел следом, мельком глянув на закрытую входную дверь. Они миновали несколько пустых комнат, и возле закрытой двери в гостиную Роман невольно притормозил, потом двинулся было дальше, но тут из-за двери донеслись характерные звуки борьбы, что-то упало, и раздался истошный женский визг. Развернувшись, он пинком распахнул дверь, Гай тут же с рычанием вломился в гостиную, опередив его на несколько шагов, и мгновенно внес яркое разнообразие в развернувшуюся перед Савицким картину — картину, в принципе ожидаемую.

— Помогите! — пронзительно заорал Семыкин, прижатый к полу двумя мощными лапами, упершимися ему в грудь, и в ужасе глядящий на страшную оскаленную морду, находившуюся в нескольких сантиметрах от его носа. — Убери его! Убери его! Бога ради убери!

— Нет, не убирай! — рявкнула поднимавшаяся с дивана растрепанная Елена, проворно одергивавшая задранную короткую юбку. Перед ее черной кофточки был наполовину разорван, и в прорехе тяжело колыхалась поджатая лифчиком грудь. Кроваво-красная помада была размазана по подбородку, а на шее пламенела царапина. — Скотина! Озабоченный ублюдок! Хорошая собачка, откуси ему голову!

— Мы вовремя? — поинтересовался Роман, и Токман яростно кивнула, запахивая кофточку с запоздалым смущением. Гай глухо рычал, роняя на лицо Семыкину тягучие нити слюны, и было видно, что пес получает огромное удовольствие от происходящего. — Это что же, Юра, у тебя такой способ вдохновляться? Какой у тебя там псевдоним — Самец? Оправдываешь. Вдохновлялся наш Самец, и пришел ему п…ц!..

— Да ничего я не делал! — просипел Юрий, не отрывая глаз от сверкающих собачьих клыков. — Мы просто…

— Ничего не делал?! — голос Елены взлетел до потолка, став похожим на визг циркулярной пилы. Она демонстрирующее дернула себя за отвороты кофточки, отчего та жалобно треснула, разрываясь еще сильнее, но тут же вновь стянула ее на груди. — А кто меня только что так активно на диван заваливал?! Папа римский?! — Токман, повернувшись к Роману, заговорила так торопливо, словно боялась, что сию секунду лишится дара речи и не успеет донести до него всю правду. — Приперся… глаза дикие… как полез!.. мне, говорит, обязательно надо трахнуться, иначе работа не пойдет… не то получится…

— Да, надо! — внезапно заорал Семыкин, приподнимая голову, но тут же снова вжимаясь затылком в пол. — У каждого по своему… Только ничего я тебя не заставлял! Ты сама хотела!

— Вранье! — взвизгнула Елена, и Роман невольно поморщился, подумав, до чего ж противный голос. — Кофту порвал, падла! Ты знаешь, сколько она стоит?! Трахнуться ему надо!.. так поди и сам себя!.. — после этого из ее рта посыпались такие определения, что Роман, не выдержав, снова пнул дверь, та с грохотом ударилась о косяк, и Елена испуганно замолчала.

— Хватит, все ясно! Лена, советую в следующий раз запираться! — он покосился на разбросанные по полу чистые листы. — Уже что-нибудь написала?

— Нет еще, — выражение ее лица стало чуть смущенным. — Я только… Нет.

— Пса-то убери! — возмутился с пола Юрий, решив, что о нем забыли, и Роман хмыкнул.

— А это не мой пес, он меня не послушает.

— Черт знает что! — зашипел опрокинутый литератор. — Один пистолетом размахивает, другой собаками травит…

— Собака сама натравилась, — заметил Савицкий, — не любит она насильников. — Гай, ко мне! Гай! Пошли, я тебе нормальной еды дам, брось эту пакость!

Пес шумно дохнул Юрию в лицо, чихнул, окончательно забрызгав того слюной, и устремился к Роману, ухитрившись пройтись по Семыкину всеми четырьмя лапами, отчего тот болезненно охнул — и тут же сделал это снова, когда Токман, подскочив к нему, с силой пнула в бок, потом, проходя мимо Гая, погладила его по голове, ласково сказав:

— Молодец, хороший пес, хороший!

— С-сука! — прошипел ей вслед Юрий, приподнимаясь и потирая ушибленный бок. — Вот сука! Ну, ладно же!..

— Юра, — спокойно сказал Савицкий, — еще одно слово или действие — найду швабру и так тебя вдохновлю — до конца жизни бабу не захочешь, понял?