Последнее предупреждение

- Ты говоришь это, как взрослая женщина, понимающая, что почем в этом жизни. Цинично – но факт. А в молодости думается по-иному, и причина, верно, была иная, – задумчивость в голосе Лорда некуда не делась.

- Неужели ты когда-то был наивным? – сенатор спрятала за сарказмом невольное смущение. Древняя и, вероятно, давно закрепившаяся в женской голове связь: если мужчина начинает говорить с тобой о детях – значит, доверяет, имеет серьезные намерения. Она сама завела этот разговор, но теперь сомневалась в собственной готовности обсуждать подобные темы. Наверное, дело в том, что они прошли путь от врагов до друзей слишком быстро.

- В том смысле, который ты подразумеваешь, скорее всего, нет. Я очень рано перестал чувствовать себя ребенком, но в ряде вещей понимание все равно приходит лишь с опытом, – он секунду помолчал, – но потом все же продолжил: – Мы с Падме тоже как-то не думали о детях в разгар войны. Но, когда видишься так редко и каждый раз прощаешься навсегда... короче, Люк с сестрой родились не по плану. К слову – представить себя в роли родителей оказалось неожиданно легко, а «стабильности» захотелось еще больше. Такова одна из причин того, что мы там, куда пришли.

- Неужели, вместо всего этого, ты когда-то хотел сидеть на крыльце и укачивать младенцев, – она решила обратить разговор в шутку. Но собеседник не «повелся»:

- Я не хотел, чтобы мой ребенок имел отношение к Ордену.

- Почему?! – Мотма ожидала чего угодно – жалоб, ностальгии, воспоминаний и счастье и обидах – но только не этого.

- А ты – посмотри на нас, – просто ответил Вейдер. – На меня, на Императора, на Кеноби, да и других джедаев вспомни. Скажи мне, кого ты видишь?

- Ну, не знаю. Общих черт у вас довольно-таки мало, разве что Сила, – озадаченно нахмурилась сенатор.

- Да, мы разные, у каждого свои пунктики, своя правда и даже свои темные стороны, но все мы – убийцы.

- Как и любые солдаты.

- Нет. Ты – не человек Ордена, и не понимаешь разницы. Солдат, это профессия, в то время как джедай, или ситх, без разницы, – это образ жизни. В каком возрасте призывают в армию? В семнадцать? Восемнадцать? Форсъюзеры получали учеников намного раньше. Ты никогда не задумывалась, почему рыцари так часто ходили на миссии парами?

- Передавали опыт падаванам.

- Да, но и не только. Понимаешь, будь я твоим учителем и занимайся мы тренировочными боями – я был бы лучше тебя. Но все же, я был бы много медленнее, чем противник моего уровня в реальной схватке. Ученикам об этом говорят. Но многие, почти все, забываются. Бывают слишком самоуверенны, – губы под маской скривила горькая усмешка – как дань прошлым ошибкам: – И еще – недооценивают мастеров.

- Почему? – Мотма поняла, что Милорд говорил и о себе, но не устояла перед соблазном. Мир форсъюзеров манил своей неизвестностью, и вот теперь, впервые за годы, ей что-то о нем рассказывают, а не отделываются отговорками.

- Рефлексы. Нас обучают не спортивным стойкам и красивым позам. Задача – в кратчайшее время нанести несовместимые с жизнью повреждения максимальному количеству противников. Руками, ногами, лайтсейбером. Уличный боец бьет, чтобы причинить боль. Спортсмен сражается ради победы. Любой удар, наносимый форсъюзером, имеет цель – убить. И останавливаться на тренировках приходится усилием воли. Используя сознательный контроль, который противоречит концепции «почувствуй Силу» как таковой. Падавану же сдерживаться не надо, он точно знает, что не может ранить мастера случайно, и именно поэтому Мастер – звание, которое сложно получить. Вопросы безопасности при подобном подходе очень важны, а учителям приходится постоянно балансировать на грани. Зато, если они хотят именно убить: настоящий поединок – это красиво. Такая скорость, такие эффекты, но – в нем практически нереально быть просто раненым. Обычно более слабый или ошибшийся получает несовместимые с жизнью травмы по полной. Не из-за жестокости и жажды чужих мучений, нет. Просто, там практически нереально остановиться. И я не хочу ЭТОГО для Люка.

- Погибнуть можно от любых причин.

- Это так. Но – иногда сложно жить с таким знанием. Я не хотел бы для сына собственной судьбы. Я сделал много опрометчивых шагов, пытаясь уберечь его от подобного еще до рождения. Теперь – он взрослый, и я едва ли могу мешать ему, если Люк выбрал свой путь. Надеюсь, он все же не пожалеет, увидев последствия.

- А ты, ты хотел бы быть другим? Не быть частью ни одного форсъюзерского Ордена?

- Мне сложно такое представить, наверное, я слишком стар – и слишком принадлежу ИМ. Я ведь не Люк. Я родился в другое время, в других обстоятельствах – и прожил свою жизнь. У меня не было выборов Люка, а у него – не будет моих. Мы – разные.

- И, все же, вы – отец и сын.

- Да, хоть одна приятная новость.

Мон показалось, что их улыбки появились одновременно. Его улыбку, конечно, она не видела, но откуда-то знала, что Главком улыбается.

На одной эмоциональной волне: