Последнее прибежище негодяя

– Предположительно, ваш кофе отравили уже после того, как вы его выпили.

– В момент совещания, что ли?! – вытаращила она на Данилова безобразно накрашенные глаза.

– После. После совещания люди сновали вокруг стола, на котором стоял кофейник, как кому вздумается. У нас есть свидетельства ваших сотрудников. Кто-то из них и всыпал яд в кофе, прекрасно зная о вашей привычке допивать остатки напитка после того, как все уйдут.

– А ушла я вместе со всеми. Этого никто не ожидал, – выдохнула потрясенная Соседова. – Нас тут вместе со мной оставалось четверо. Чашку сначала подхватил Заломов, у него ее выхватил Савельев, а Горячев… Горячев оставался чуть в сторонке. Думаете, это он?! Он отравитель?

Вот тут однозначного ответа у Данилова не было. Он разговаривал с Горячевым. Решил, что он слабый и безвольный. И что, если и пришла кому-то в голову идея всыпать яду в кофе Алле Юрьевне, это точно была не его голова.

Но проверять все же стоило. Всех проверять. Вот придет окончательная экспертиза, что это за яд такой, убивающий не вдруг и не сразу, а постепенно, где-то в течение тридцати-сорока минут, тогда и станут искать человека, у которого был доступ к этому веществу.

А пока он снова навестит соседей злополучного подъезда, где вчерашним вечером случилась стрельба, унесшая жизни сразу трех человек.

Он как раз ехал вдоль ровного ряда позолоченных сентябрем ив, когда ему позвонил Мишин.

– Что скажешь, Игорек? Чем порадуешь? – Данилов подкатил прямо к подъезду, возле которого на лавочке сидели четыре пожилые женщины.

– Пока нечем, Сергей Игнатьевич. Жду. Господа-патологоанатомы обедают-с. Велели-с ждать-с.

– А предварительно? Предварительно не было ничего такого интересного?

– Ну что, предварительно… Сказали, что все трое были застрелены из одного оружия. Найденные гильзы соответствуют и так далее.

– Уже хорошо. Орудие убийства есть. Дальше?

– Супруги умерли от смертельных выстрелов в голову. У них не было шансов. Старик тоже не мучился. Аккуратная дырочка в виске.

– Что так неуверенно про дырочку?

– Так, Палыч… – Это был старший судмедэксперт, въедливый и противный мужик, вечно ставивший в тупик следствие своими выводами. – Палыч утверждает, что выстрел был произведен с расстояния тридцати-сорока сантиметров.

– То есть?! – Данилов насторожился.

– Кожа вокруг раны не опалена. Он говорит, так не бывает, когда ствол прижимают к виску.

– То есть он хочет сказать, что старик стрелял себе в голову, отведя руку со стволом на полметра?! Так, что ли?

– Да ничего он не хочет сказать, товарищ подполковник! – воскликнул Игорек. Меньше всего ему хотелось быть испорченным телефоном. – Просто говорит, что подобная рана свидетельствует не в пользу самоубийства, и все. А так… Может, старик стрелять себе в голову и не хотел? Рука дрогнула, и палец нажал на курок, так ведь?

Нет, не так, Игорек. Данилов озадаченно качнул головой, велел ждать окончания обеда у сотрудников морга и отключился.

Нет, не так! Он за все время своей работы не встречал еще ни разу случая, чтобы человек стрелял себе в голову с отведенной на полметра рукой. Идиотизм же, ну! Он мог промахнуться, мог прострелить себе плечо, руку, пальнуть в стену, в конце концов.

Скорее всего, старик не хотел себя убивать. Скорее всего, это была случайность. Несчастный случай.

Надо думать.

Данилов вылез из машины, поздоровался с женщинами, представился, показав удостоверение.

– Я вас помню, – авторитетно кивнула одна из них, в переднике, расцвеченном яркой ромашкой. – Вчера вы ночью приезжали.

– И я тоже вас помню. – Он кивнул в сторону подъезда: – Хотелось бы кое-что уточнить, прежде чем…

– Прежде чем доброго человека мерзавцем закапывать! – фыркнула вторая. Ее Данилов не помнил, видимо, вчера ее здесь не было. – Нашел из-за кого себе в голову стрелять. Э-эх, Севастьянович, Севастьянович… Была бы Лийка жива, разве бы позволила этим хамам так над тобой измываться!

Четыре головы синхронно закивали в такт ее словам.

– Считаете, что погибшие Лопушины издевались над гражданином Воронцовым? – Сергей присел на край скамейки, положил согнутые в локтях руки на колени. – Лийка – это кто?

– Мишина жена покойная. Ох, зверь была баба! Огонь! – не без восхищения отозвалась первая женщина в ярком переднике, что вчера давала показания. Кажется, именно она и обнаружила тела, заметив распахнутые настежь двери. – Она бы этих быстро к ответу призвала! А Миша… Миша был мягкий деликатный человек. Он не мог с ними откровенно конфликтовать.

– Да и правда! – вдруг со злостью процедила третья от Данилова женщина с высокой прической седых волос, перетянутых ажурной косынкой. – Конфликтовать-то зачем? Лучше сразу поубивать, и все! Что же за жизнь пошла, а? Чуть что, так сразу за пистолеты хватаются! На улицу выйти страшно стало!

– Лопушины вон и дома сидели, Валь, их дома и застрелили. Не убережешься, – обреченно выдохнула последняя, с короткой стрижкой под мальчика и крупными серьгами кольцами в ушах. – Судьба, видать, у них такая!