Последнее приключение странника

Днем я с изумлением услышал, что накануне дети волновались из-за меня. Дело в том, что перед самым нашим отъездом к родителям я был не очень-то разговорчивым и не таким жизнерадостным, каким они привыкли меня видеть. Облегчение, проступившее на лице Мило, когда он понял, что я опять здесь, растрогало меня до глубины души, и я сделал вывод, что обязан ограждать их от перепадов моего настроения. Правда, я надеялся, что скоро таких перепадов будет гораздо меньше. Я стал более раскованным. Воссоединение с родителями превзошло все мои мечты и стало реальностью почти само собой. Нам еще придется пройти оставшуюся часть пути, но первые шаги уже сделаны. Нам нужно будет заново узнавать друг друга и учиться быть вместе. Потерянное время невосполнимо, но я не сомневался, что мы еще проживем вместе много прекрасных моментов. Мне было так хорошо у них, почти как у себя, в их доме сохранилось мое место. Конечно, очень помогло, что я был с Эрин, и меня успокаивало, что родители познакомились с ней и оценили такой, какая она есть. Мне даже начало казаться, что они знакомы с Улиссом, Лу и Мило. Отец взял под свое крыло всех нас пятерых. А мать оказала мне величайшую услугу, рассказав все Эрин. Я не уточнял у нее подробности их беседы, меня это вообще не касалось. Главное, что отныне Эрин известно обо мне все – мои раны, горести, радости и недостатки. И она эти недостатки восполняла. Улисс, Лу и Мило восполняли их. Они выделили мне особое место в своей жизни.

Не поверить, что еще два месяца назад моя вселенная ограничивалась моим собственным жалким существованием. Меня разъедали сожаления, а сегодня я ради них сознательно задвинул свои переживания в дальний угол. Ради них четверых.

Странная это штука любовь. Она увеличивается в десятки раз и дробится; ты не успеваешь заметить, когда она зародилась, как вдруг ее очевидность сбивает тебя с ног. Я полюбил Эрин не ради детей. Я полюбил ее самое. Я любил ее как восхитительную женщину, какой она и была – раненая, но сильная. Я любил ее глаза, ее смех и улыбки. Ее кожу и вздохи. Я любил ее, когда она дулась или притворялась, что сердится. Я любил ее, когда она управляла своим баром железной рукой в бархатной перчатке. Я любил ее, когда она собиралась заплакать, но пыталась это скрыть. Я любил ее, когда она подгоняла меня или ставила на место. Я любил ее за привязанность к своей семье. Я любил ее, потому что она была щедрой и оказала мне доверие, сблизив со своими детьми, которых охраняла, как волчица.

Я был достаточно проницательным, чтобы отчетливо представлять себе, что мои теплые отношения с ее детьми в наших с ней интересах. Если бы мы с ними не выносили друг друга, если бы они инстинктивно отвергли меня, я не был бы здесь, с ними. В принципе мне было бы достаточно просто считаться с ними. Мне бы этого хватило, а Эрин, скорее всего, удовлетворило.

Но в действительности все вышло иначе. Я бы никогда не стал претендовать на то, чтобы быть их отцом, занять его место, пусть он сам его оставил и никогда не собирался себе его возвращать. Я не ждал, что они полюбят меня как отца. С другой стороны, я любил их больше жизни и именно благодаря им, даже если они этого не сознавали, открывал для себя, что такое отцовская любовь. За них я мог бы и убить, и умереть. А ведь я их так мало знал. Как будто они и на свет появились для того, чтобы я их полюбил.

Я любил Улисса за его ироничность, за его хрупкую, с маленькой трещинкой, радость жизни. Любил за его стремление защитить мать, брата и сестру. За всегдашнее воодушевление. За юмор, искренность, зашкаливающее обаяние, укорененность в невымышленном мире.

Я любил Лу за ее серьезность, за хитрый взгляд, намекающий, что не такая уж она усердная ученица, какой старается выглядеть. Любил за тонкость, за всегдашнее желание вникать во что-то новое и разговаривать с людьми. За глубокую печаль, которую никому и никогда не утолить. За умение держать голову высоко. И за ее невинное очарование.

Я любил Мило, потому что он был таким трогательным. Любил, потому что он боялся вырасти, но при этом отчаянно силился выглядеть постарше. Я любил его за беззаботность и просил небеса навсегда сохранить ему частицу этой беззаботности. Любил за веселье, смех, за обидки и капризы. А еще за то, что он не управлял своими эмоциями и делился со мной своими мыслями и чувствами.

Я любил их всех четверых, потому что они были такими красивыми, когда собирались вместе. И я любил их за то, что они разрешили мне стать за них ответственным.

Быть сильным, не обманывать себя. Занять свое место. Быть тем, кто я есть. Я любил их, потому что они стали моей семьей. Моими родными детьми.

Вечером я собирался выйти с Дус, но Эрин меня остановила:

– Постой, Мило нужно что-то тебе сказать.

Весь день он не отходил от меня.

– Но ты не обязан идти к нему, Гари, нечего потворствовать всем его капризам.

– А это точно каприз?

Она покачала головой, явно растроганная.