Последнее пророчество Эллады (СИ)

Персефона стерла улыбку с лица, подождала, пока лже-Аид не поравняется с ней, и вытянула руку:

— Вот он.

На песке, у самой воды, лежало какое-то тёмное тело. «Аид» замер, присматриваясь, но подойти не решился.

Ему оставалось совсем немного до роковой черты — черты, нарисованной ветром, травой и песком. Он медлил, чувствуя неладное — и правильно, в общем-то, чувствовал.

Персефона сделала шаг назад: теперь она тоже стояла перед чертой, а не слева, как до того.

Впрочем, она могла встать за чертой и даже попрыгать — ловушка реагировала на команду.

— Осторожно, не упади, — холодно сказала царица и толкнула самозванца в плечо.

— Что ты делаешь! — завопил «Аид», теряя равновесие. — А-а-а!!!

Стараясь удержаться от падения, он поставил ногу в центр едва заметного круга. Владычица холодно произнесла не совсем цензурное варварское слово, служившее паролем, и песок вдруг рухнул вниз, а самозванец оказался на дне огромной ямы.

— Столько усилий, и всё чтобы заставить меня ругаться по-варварски, — фыркнула Персефона. — Кстати, она точно не сможет колдовать?

Настоящий Аид поднялся на ноги, и, на ходу отряхивая свои кожаные одежды от песка, подошёл к краю ямы с другой стороны.

— Не сможет, — подтвердил он.

— Да что здесь произошло? — не выдержала Минта.

Персефона хищно улыбнулась:

— Эмпуса! Объясни Минте, что происходит.

Фигура на дне ямы поднялась на ноги.

— Если ты рискнёшь утверждать, что я самозванец, а ты — самый настоящий Аид, мне придётся попросить Персефону превратить тебя в дерево, — заметил Владыка, складывая руки на груди. — Концептуально тут как раз не хватает одной ивы.

— Не знаю, не знаю, — притворно задумалась царица. — Тебя точно устроит ива с ослиными ногами?

И тут неожиданно встрял Гермес:

— Владыка, нам следует быть гуманней. Пытки водой, пытки огнём… зачем сразу в дерево? И вообще, предлагаю заставить её переспать с Минтой, — предложил он с ядовитой улыбкой. — Посмотрим, как она будет выкручиваться.

— Я не собираюсь на такое смотреть! — отрезала Персефона.

— Почему сразу я?! — взвыла нимфа, перебивая сестру. — Кто предложил, тот и спит! Пусть Гермес превратится обратно в Гекату…

Психопомп предложение не оценил. Пока они препирались, Аид подошёл к Персефоне и тихо сказал, глядя вниз:

— На самом деле, я не вижу тут особых проблем. Сбросим её в озеро, и поделом. Без посторонней помощи оттуда не выбраться, я сам проверял. Хотя… — он прищурился. — Видишь?

Яма медленно наполнялась водой.

— Ты что, управляешь водой? — поразилась Персефона.

— Ты думаешь, я переодетый Посейдон? Уверяю тебя, это не так. Просто мы вырыли яму слишком близко к озеру. К утру вода будет вровень с краями, и наша маленькая подружка выберется из ловушки, — усмехнулся Владыка.

В его улыбке было слишком много коварства, и Персефона не могла оставить всё как есть.

— Выберется? — спросила царица. — Вот так просто возьмёт и выберется? И мы не будем её ни пытать, ни допрашивать, просто позволим уйти?

— Именно так, — хищно усмехнулся Владыка. — Тебя что-то смущает?

Вот тут уж точно насторожились все, включая Эмпусу.

Персефона покосилась на пленницу, и, взяв Аида за локоть, тихонько отвела в сторону:

— Просто я хочу знать, в чем тут подвох, — прошептала она.

Владыка рассмеялся почти беззвучным шелестящим смехом, и, придвинувшись ближе, шепнул царице на ухо:

— Интересно, когда до неё дойдёт?..

— Дойдёт — что?

— Как это «что»? Забыла про наше чудесное купание в озере? Лично я едва не забыл своё имя, а ведь мы — боги. Клянусь шлемом Ареса, тем самым, который с перьями, вода так промоет ей мозг, что она про нас и не вспомнит. А если она не догадается вернуться в свой настоящий облик…

— … её хозяева схватят Аида, который плещется в озере и ничего не помнит, — закончила царица, пытаясь сообразить, с чего это Владыка начал клясться Аресовыми вещами. — Прекрасно! Но, может, проще выловить и допросить?

— Она ничего не скажет, — в полный голос сказал Аид. — Раз уж Гермес ничего не сказал, от этой дуры вообще толку — ноль. Пусть себе плавает. А мы пойдем, нам надо спешить. Хватит сидеть на месте и приманивать всякую гадость.

Персефона хотела возразить, что лучше бы им подождать, пока вода не начнет действовать, а то вдруг Эмпуса перекинется ещё во что-нибудь и вылезет из ловушки, но тут вдруг оживился Гермес.

— Я знаю, что делать! — заявил он. — Я поклялся молчать о тех, кому служу, а ещё — не писать, не рисовать, не ткать полотна и не слагать гимны. Но я не клялся не танцевать!..

Минта взвыла и схватилась за голову.

Аид с Персефоной мрачно переглянулись.

А Гермес пустился в пляс.

Он прыгал, скакал, тряс руками и головой, насвистывая мелодию собственного сочинения, а остальные, включая Минту и исключая Эмпусу, пытались угадать, кого из богов он имеет в виду.

— Арес, — предположила царица, усмотрев в плясках Гермеса военную тематику.

Тот резко мотнул головой — не Арес.

— Деметра? — неожиданно предположил Владыка.

— Это ещё почему?! — возмутилась царица. Во что она точно не верила, так это в то, что её мать может участвовать в заговоре против дочери.