Последнее прощай

Это место отлично подходило для сегодняшнего дня. Все вокруг было полно воспоминаний о Спенсере; даже эта парковка, приютившаяся среди кочующих холмиков песка, кружащего и вихрящегося под струйками морского бриза. В памяти всплыла картинка. Он стоит у автомата и кроет его на чем свет стоит за то, что тот никак не желает глотать его пятьдесят пенсов. А неподалеку от кафе был песчаный склон, по которому он нес ее на руках с самого пляжа, потому что она только вытерла ноги и не хотела снова испачкать их в песке.

Она вздохнула. Уже не хватало сил терпеть, чтобы отправиться бродить по округе, раствориться в потоке тех счастливых воспоминаний. Как же ей их не хватало!

Анна обернулась на звук подъехавшего автомобиля – древнего, но словно не тронутого временем «ровера» Гейл и Ричарда со Скоттом и Терезой на заднем сиденье. Они припарковались в ряду напротив, возле кафе. Анна поставила машину на сигнализацию и направилась к ним.

Вот из «ровера» появилась Гейл – в нарядном черном платье и удачно подобранном жакете, прическа будто бросала вызов ветреной погоде (как ей это удалось? Шеллак?) – и с деловитостью генерала проследила, как Ричард достал из багажника холщовую сумку и переобулся в резиновые сапоги.

– Привет, – подходя, поздоровалась Анна.

– О, здравствуй! – чуть заметно улыбнулась Гейл. – Ты здесь.

С этими словами она оглядела наряд невестки: джинсы, темно-зеленый джемпер и бессменное черное пальто. Ее брови оценивающе дрогнули. Стилю Анна предпочитала комфорт, но даже реши она пойти сегодня в чем-то более торжественном, точно не выбрала бы все черное. Ей не хотелось одеваться так, словно она снова отправлялась на его похороны.

Наконец остальные тоже вышли из машины, поприветствовав Анну объятиями и поцелуями. Ричард и Скотт были в темных костюмах, а Тереза – в сдержанном платье цвета древесного угля в стиле своей свекрови. Их внешний вид явно не подходил для прогулок по пляжу. Анне забыли что-то сообщить? В чем дело?

– Ты взял сумку, Ричард? – спросила Гейл.

– Так точно, – ответил Ричард, приподнимая сумку чуть выше, чтобы жена удостоверилась.

Она кивнула, затем повернулась и зашагала в сторону дюн, возвышавшихся на дальнем конце парковки, ничуть не смущенная неуместностью своей обуви.

– Хорошо, – одобрила она. – Пошли. Первая остановка – «наша» полянка для пикника в дюнах.

«Вот как, – подумала Анна, – у них есть план». Ну конечно. Тот, в создании которого она не участвовала ни словом, ни делом. Что ж, у Анны тоже был план, и не менее важный. Она приосанилась и поплотнее закуталась в свое пальто.

– Вообще-то… Гейл! – позвала она.

Гейл обернулась, недоумение на ее лице мешалось с раздражением.

– Пока мы не ушли, давайте сходим к одному бунгало – небольшому такому, желтому – на обочине? Просто в нем мы со Спенсером…

– Может, позже, – отрезала Гейл, отворачиваясь и продолжая свой путь. – Если время останется… – бросила она через плечо. – Мы ведь не хотим садиться ужинать слишком поздно?

– Ужинать? – эхом переспросила Анна.

– Когда вернемся домой. Я приготовила сэндвичи и волованы. Ричард ведь писал тебе на электронку, помнишь?

Анна раскрыла было рот, но ответить было нечего. Она помнила, что открывала письмо, но, признаться, лишь наспех пробежала по нему глазами, ухватив лишь место и время встречи. Она привыкла, что Ричард, бывало, много говорил не по делу.

Наверно, неправильно было на это сердиться, но в ту минуту она почувствовала вспышку раздражения, потому что ее списали со счетов. Гейл словно забыла, что в этот день не она одна вспоминала Спенсера. Анна судорожно подбирала слова, чтобы выразить свои мысли и при этом не прозвучать чересчур стервозно, как вдруг вспомнила свой телефонный разговор с мамой. Контроль был для Гейл способом справляться со своими переживаниями. Ничего личного, она не должна об этом забывать.

Анна на мгновение замерла, одолеваемая внутренней борьбой раздражения с состраданием, и наконец расслабила плечи. Несмотря на то, что было непросто вынести высокомерие Гейл, она сумела сдержаться и не вспылить. Но не стоило обманываться, она во что бы то ни стало собиралась добраться до того желтого бунгало, и пусть Гейл делает что хочет.

Анна шумно выдохнула – слабое средство против разыгравшихся нервов, – затолкала кулаки в карманы и поплелась следом за растянувшейся тонкой ниточкой группкой, направлявшейся к большой дюне, которая вечно грозила поглотить западный рубеж парковки.

* * *

Следующий час Анна провела, казалось, вне собственного тела – происходящее она видела точно в фильме, немного издалека. Иначе этого было не вынести. Гейл играла роль главной скорбящей, хоть все остальные переживали не меньше нее. Анна же изображала преданную приятельницу, которой полагалось стоять возле Гейл, пока та произносила речь на том самом месте, где они любили, бывало, собраться семьей на пикник: пока они писали Спенсеру послания на кусочках бумажек, скатывали их в трубочки и засовывали в бутылку, которую затем зарыли в песок там, куда указала Гейл.